Императорский отбор - Сергей Николаевич Чехин
У причала дожидалась наша посудина, и пока товарищи пытались не упасть со сходней, принцесса неожиданно взяла меня под руку и увлекла за собой. Мы остановились у края дощатого настила — два тонких силуэта на фоне огромного закатного солнца, наполовину утонувшего за горизонтом. Несмотря на свежий бриз, тепла еще хватало, и все равно девушка прижалась ко мне плечом, будто озябнув. Допила последний глоток рома, кивнула бутылку метров на сто в море и тихо произнесла:
— Вот и все. Сейчас мы вернемся во дворец и больше уже не увидимся — по крайней мере вот так, как сейчас. И даже если тебя выберут женихом, после обращения ничего этого уже не будет. Ни веселья, ни побегов, ни битв — только унылая рутина до конца времен. Поэтому я и не хочу замуж именно за тебя. Не потому, что ты мне не нравишься — тут как-раз наоборот… Просто хочу, чтобы ты прожил пусть и короткую, но яркую жизнь, а не такую, что семьдесят лет как один день.
— Какая разница, что будет потом. Наслаждайся моментом.
— Да… И вот еще что. Не знаю, чем все обернется по итогу, но у меня есть для тебя особенный подарок.
Анна достала из кармана кружевную повязку от чулок.
— Не трусики, конечно, но тоже почетно. В Британии целый орден основали в честь этой штучки, и ты ее полностью заслужил. Сохрани на память об этом отборе — даже если победишь в нем.
Я посмотрел на черную шелковую ленту, теплую от тела хозяйки и пахнущую терпким шиповником. Анна смущенно таращилась вдаль, часто моргая от ржавых бликов на волнах, а я больше всего на свете мечтал, чтобы заклинание Анхальта перенесло в мой мир хотя бы эту вещицу. С одной стороны сущая безделушка, но с другой пойди найди столь интимный символ, намекающий и об отношении девушки, и о ее потаенных желаниях.
Поэтому повязал ленту на левое запястье, точно проходку в клубе, и сказал:
— Я не забуду о тебе, принцесса. Даже если проживу тысячу лет. Даже если судьба раскидает нас по разным мирам в миллиардах милей друг от друга.
— Ты никогда не умел врать, Трофим, — она посмотрела на меня и подмигнула. — За это и понравился. А теперь пора домой. Остался последний шаг.
Глава 37
По нашему возвращению дворец разительно преобразился.
Богатые кареты и вооруженные кортежи подъезжали без остановки, подвозя всю петербуржскую знать — министров, генералов и, как бы сказали у нас — представителей крупного бизнеса. Мужчины в изысканных костюмах и дамы в расшитых золотом платьях блестящей рекой стекались ко входу. Многие закрывали лица вуалями, веерами и полумасками, отчего происходящее напоминало бал у князя тьмы. А если учесть, сколько крови и желчи въелось в руки этих воротил, ассоциация имела все права на жизнь.
Всюду горели огни — газовые, электрические, волшебные. Вдоль гравийных дорожек стелился подсвеченный зеленым туман, указывая путь для дорогих гостей. Тут и там сновали лакеи в багровых ливреях, готовые исполнить любую прихоть высшего сословия, а вдоль стен безмолвными статуями вытянулись гвардейцы.
— Ничего себе народу, — я невольно присвистнул.
— Бегом по домам, — Анна подняла воротник плаща. — У вас час до начала.
В коттедже ждал еще один сюрприз — за столом сидела исхудавшая болезненно-бледная женщина неопределенного возраста. Рядом с ней стоял мужчина с тонкими усиками и зачесанными назад волосами. «Отца» узнал сразу, а его спутница, должно быть, мама Трофима. При моем появлении женщина хотела встать, но тут же упала в скрипучее плетеное кресло.
— Говорил же, останься дома, — с тревогой выдохнул Александр Альбертович.
— Как я могу пропустить столь важный день для нашего сына! — хрипло возмутилась жена. — Трофим, родной — подойди, обними мамочку.
Я шагнул ближе, но лезть с объятиями не спешил.
— Почему ты такой грязный? И пахнешь дешевым пивом… Чем ты тут занимался, пока нас не было? Совсем от руки отбился…
— Так, уважаемая! — гаркнул, аж стекла звякнули. — Я ваши нотации слушать не подписывался. Вас ждут в оперном театре — туда и проследуйте.
— Ч-что? — женщина побледнела еще сильнее. — Ты как с материю разговариваешь?!
— Солнце, идем, — мужчина взял ее под локоть и повел на выход, прекрасно понимая, что призванный «демон» не в духе и лучше его не донимать.
Господи… неудивительно, что Трофим вырос таким чмошником. Нет уж, в гостях хорошо, а дома лучше.
— Что за шум? — из кухни вышел старик. — А, вернулся, наконец. Уже готовишься к отбытию? Не передумал.
— Нет, — тряхнул головой.
— Да и ладно, — Альберт хлопнул меня по плечу. — Все, что от тебя требовалось, ты сделал.
— Осталось последнее испытание.
— Я навел справки — там драться друг с другом и выживать в руинах точно не придется. Испытание совмещено с подведением итогов, так что все решится этой ночью. Но кому бы ни присудили победу, я горжусь тобой, мой мальчик. Ты выступил более чем достойно… Ну, а теперь позволь откланяться, — дед надел шляпу и многозначительно посмотрел на дверь моей комнаты. — Знаю, тебе есть еще с кем попрощаться.
Он ушел, а я осторожно заглянул в спальню. Карина закончила паковать мой чемодан и теперь неподвижно стояла у окна, прижимая к груди темный сверток. При моем появлении горничная вздрогнула и повернулась — я не увидел в ее глазах слез, лишь гнетущую тоску от скорой разлуки.
— Это вам, — вместо приветствия сказала девушка, и я не стал ее винить за поспешность — слова давались с большим трудом, так и норовя застрять в сдавленном горле. — Парадная портупея. Сама сделала. Надеюсь, вам понравится.
— Иначе и быть не может, — снял старую — кожаную — и перевесил ножны на широкую красную ленту с золотым шитьем по краям. — Такой и сам император обрадуется.
Карина слабо улыбнулась и склонила голову:
— Благодарю, ваше сиятельство.
— А я вот не додумался приготовить тебе что-нибудь на память…
— Не стоит утруждаться. Вы и так останетесь в моем сердце.
Я протяжно вздохнул и прижал подругу к груди. Фактически она призналась мне в любви, а я понятия не имел, что ответить. Потому что во всей этой безумной чехарде не нашел ни минутки, чтобы разобраться в своих чувствах. Служанка вне всяких сомнений мне нравилась, но любовь — это нечто большее, чем просто симпатия.
Конечно, я бы мог соврать о взаимности — просто для того, чтобы порадовать напоследок, но
