Императорский отбор - Сергей Николаевич Чехин
— Что-то не так? — Гессен взялся за эфес.
— За нами хвост. Двое.
— Все-таки заметили? — с досадой протянул Щедрин.
— Кажется, это не за мной, — принцесса пришпорила коня и отошла на край. — А за вами.
Минуту спустя из кустов выскочили Каминский и Ворон. Рыжий пес привстал на дыбы и ехидно ухмыльнулся, после чего раскланялся перед принцессой:
— Смотрю, ваше высочество собралось на прогулку. А как же мы?
— Шли бы вы отсюда, — я шагнул вперед. — Вас не звали.
— Вот мне и любопытно — почему? Мы ведь тоже женихи, а нас намеренно игнорируют.
— И ты еще спрашиваешь? — усмехнулся Гессен.
— Это не ответ, — Виктор не повелся на провокацию. — Или едут все — или не едет никто.
— И что же вы сделаете? — Щедрин с вызовом взглянул на врагов, почуяв поддержку товарищей. — Пожалуетесь императору?
— Разумеется, пожалуюсь, — хитрец нахмурился и отпустил поводья. — Ваше хамство уже не знает никаких границ. Но сначала мы вас хорошенько проучим…
Из земли ударили три мутных гейзера, и нашу великолепную троицу выбило из седел. Не успели мы встать, как с ног повалил ревущий ветер — столь холодный, что мокрая одежда вмиг оледенела. Кони в ужасе бросились прочь, а им вслед вместе с вихрем полетели колючие пробирающие до костей брызги. Герман попытался встретить их огнем, однако совместные старания противников вмиг потушили чуть разгоревшийся поток.
— Руслан, подними щит! — заорал я, задыхаясь от бури.
— Не могу! — донеслось будто издалека, хотя парень лежал совсем рядом. — Сил нет!
Ничего удивительного — после таких-то перегрузок. Ну ничего, справимся сами — так даже честнее будет. И пусть огонь сейчас не разжечь, зато свет водой и ветром не остановишь. Я навел на врагов ладони и применил излюбленный прием — ослепление.
Заклинание сработало, а бьющие кнутами порывы ослабли, позволив направить исцеляющий свет на товарищей. Когда же обернулся с намерением и дальше слепить засранцев, то увидел на них очки-консервы на кожаных ремешках и с затемненными стеклами. Наверное, нечто подобное использовали сталевары или кузнецы, а может эти оболтусы сами придумали их специально против меня.
— Удивлен? — надменно бросил рыжий. — Посмотрим, на что ты теперь сгодишься.
Пока мы болтали, Герман воспользовался паузой и ударил струей жидкого пламени. Соперники не успели среагировать, жар облизнул морды их лошадям, и теперь уже сладкая парочка барахталась в свежей грязи. Немец наступал на них, пуская протуберанцы с обеих рук — да с таким напором, что врагам оставалось лишь прикрываться щитами.
Я же пытался сообразить, как помочь соратнику, пока не обратил внимания на созданный Каминским заслон. Сгущенная в диск влага напоминала формой выпуклую линзу, и я немедленно направил в ее центр широкий сияющий столп. Вода сконцентрировала его в обжигающий луч, и я тут же навел его на всклокоченные после падения волосы.
Не прошло и секунды, как те вспыхнули, и Виктору пришлось окатить холодным душем самого себя. И пока он в полном ужасе щупал слегка подпорченные патлы, я подбежал, в прыжке врезался в него всем телом и сорвал очки. Ворон хотел вступиться за подельника, но немец насел на него еще сильнее и вынудил уйти в глухую оборону.
Я же левой рукой прижал рыжую башку к земле, а правой принялся охаживать по лицу, припоминая всю боль и унижения, что этот подонок принес мне и моим друзьям. И после серии крепких зуботычин интриган потерял волю к сопротивлению, а потом и возможность. А когда я приготовился отправить его в долгий нокаут, Каминский оттолкнул меня ладонями, как девчонка, и заголосил:
— Хватит! Дурак!
От неожиданности я замер с занесенным кулаком, а засранец плюхнулся на задницу и принялся разглядывать пальцы и ощупывать разбитую в кровь физиономию.
— Ты мне ноготь сломал, идиот! И зуб! А мои волосы?! Как я покажусь на испытании в таком виде?!
— Ну и мразь же ты… — сплюнул и отошел, держа свет наготове.
Но пижон не блефовал — его в самом деле больше волновал собственный вид, чем продолжение драки. Глядя на такое поведение, Ворон и сам прекратил бой и склонился над заводилой.
— Полно вам, Виктор Васильевич. Лицо залечат, а волосы покороче подстригут. К вечеру будете как новенький.
— Покороче?! — Каминский в гневе потряс перед подельником растрепанным и опаленным концом своей главной любви и гордости. — Как у тебя? Чтоб выглядел как деревенский дуболом и тупорылый дикарь?! С-семен… ты ч-чего? А ну отпусти!
Поздно — горькие слова назад не вернешь. И пока Каминский вешал Ворону лапшу, тот полностью его поддерживал. А когда показал истинное отношение, тут уж сибиряк не стерпел, ибо сделан из иного теста. Амбал схватил змеюку за грудки да так треснул кулаком по куполу, что Виктор обмяк, как тряпичная кукла. Бросив подонка в грязь, верзила вытер ладони и тяжело вздохнул:
— Похоже, у меня и впрямь мозгов маловато. Доверился этой гнилой щуке, тьфу… Простите, господа. Больше он вам докучать не будет.
— Ничего страшного, — я подошел ближе. — Мы едем развлекаться. Если хотите — айда с нами.
— Не могу, — промышленник покачал косматой головой. — Этот как очнется — сразу жаловаться побежит. Я его покараулю, а уж вы повеселитесь от души.
— Не волнуйтесь, — сказала Анна. — После вашего удара он пролежит бревном до вечера, и ничего страшного не случится. А ваша сила нам очень даже понадобится, так что ловите коней, судари, и в путь.
Впятером мы добрались до прохладного побережья Финского залива. Впереди сквозь туман проступали шпили Кронштадта, справа лежал Новый Петербург, слева, наполовину скрытый за Копорской губой — Старый. Берег же сплошь усеивали рыбацкие причалы, у многих покачивались маломерные суденышки вроде того же баркаса.
Анна спешилась около одного и без спроса прыгнула за борт — да и кто бы ее остановил, будь даже хозяин рядом. Мы уселись рядом, и девушка взялась за рулевое весло, а Ворон надул парус свежим ветром — да так, что полотнище затрещало и чуть не сломало хлипкую мачту. Таким нехитрым образом мы пошли вдоль берега, пока не добрались до ближайшего порта.
Из таверны выбрались под вечер, оставив за собой гремящую музыку, разбитую посуду и перевернутую мебель. Гессен брел впереди,
