Вызовите ведьму! (СИ) - Анастасия Амери
До смерти, ну-ну. А я сегодня поразительно склонна к каламбурам. Или это хлороформ так влиял на мой мозг?
В голове вертелся еще один вопрос, который я боялась озвучивать даже про себя: ждать ли мне Майкла или же не отравлять разум надеждой, чтобы потом не было мучительно больно? Ведь это очень опасно, Майк мог погибнуть, штурмуя лечебницу. А я никогда бы себе этого не простила…
В коридоре раздались тяжелые шаги, показалось, что приближавшийся ко мне человек — или не человек — поразительно большой. Дыхание перехватило, когда я услышала громкий скрип задвижки на металлической двери, а потом и как та открылась. Медленно повернула голову и не сдержала удивленного вздоха. Высокий брюнет с широкими плечами и в дорогой одежде с удовлетворением посмотрел на меня, ему явно понравилось то, что он увидел.
— С-сенатор? — пролепетала я, шокированно распахнув глаза.
«Клиника „Балтингейл“ по документам числится собственностью одного нашего общего знакомого», — вспомнила я слова Уилла, которые тогда отмела простой логикой. Кто бы мог подумать, что уважаемый политик, владеющий огромным состоянием и успевший построить в Аркене и за его пределами настоящую империю, ввяжется во что-то столь сомнительное.
Боллсви криво усмехнулся и громко захлопнул за собой дверь, от раздавшегося лязга металла я вздрогнула. Он прозвучал как мой приговор — страшно и безнадежно.
— Итак, вот мы и снова встретились, прелестная мисс Коллинс, только на этот раз вы еще прекраснее. Потому что полностью в моей власти, — пророкотал он, подходя ближе.
— А где Лекс? — вырвалось у меня глупо. И сипло, что уж скрывать.
Сенатор расхохотался, да так громко, что я словно слышала камнепад наяву. По коже забегали мурашки страха. Этого Ричарда Боллсви я никогда не видела. Ни я, ни один из его избирателей. Внешне доброжелательный и спокойный, он будто снял маску. Теперь его черты еще сильнее заострились, став невероятно хищными, глаза бардового оттенка налились кровью, радужки стали ярче и почти светились. Но что пробирало до самых костей, так это его взгляд. Расчетливый, ледяной, не знающий ни жалости, ни сострадания, вообще ничего человечного. Передо мной стоял властный и жестокий мужчина, наделенный недюжинной силой и полностью уверенный в себе.
— Я оставил мальчика дома, пусть поиграет со своими игрушками, пока взрослые занимаются делами, — он подошел совсем близко и склонился надо мной, вцепившись в мою койку по обе стороны от головы — так, что металл скрипнул от силы его рук.
В ноздри ударил запах алкоголя, и я вжалась в тонкий матрас, стараясь хоть как-то увеличить так резко сократившееся между нами расстояние. Поняв мое желание, Боллсви усмехнулся, облизнув клыки, а потом, до последнего не отводя взгляда, наклонил голову и коснулся губами моей пульсирующей жилки на шее. Я зажмурилась, почувствовав, как его клыки намеренно поцарапали кожу. Сильно, до крови. После чего он со смаком облизал свежие раны.
— Вы, ведьмы, поразительны на вкус, знаешь? Скажу по секрету, я даже буду скучать по этому раскрывающемуся на языке букету, когда переловлю вас всех и убью последнюю из вашего проклятого рода.
— Убьете? — выдохнула я, едва способная выдавить из себя звуки. Значит, нейролептики отменялись, и участь Корвана мне не грозила. Какое облегчение. Едва сдержала нервный смешок.
— Мы немного поговорим, красавица, но сперва я перекушу, ты ведь не против? — он провел пальцами по моей щеке, проследив дорожку давно упавшей слезы, а потом так резко повернул вбок мою голову за подбородок, что я охнула. — Сильно уж проголодался.
Спустя мгновение я ощутила нестерпимую, обжигающую боль, пронесшуюся по всему обездвиженному телу, когда массивные клыки глубоко проткнули мою шею. Из горла вырвалось единственное, на что оказалась способна — горестный, жалобный крик боли.
Поговаривали, укусы вампиров безболезненны, не чувствительнее жала комара, но клыки сенатора буквально убивали. Боль пронзила каждую клеточку тела, передаваясь по нервным окончаниям. Руки и ноги занемели то ли от страха, то от стремительной потери крови. Из меня буквально высасывали все силы, жизнь и душу. Этот укус ничем не походил на сладкие покусывания Майка. Я замерла, боясь, что любое неосторожное движение принесет еще большую агонию. Даже судорожное, рваное дыхание и дрожь добавляли неприятных ощущений. Казалось, что мне насквозь пронзили шею огромными кольями, навеки соединив с чудовищем, а я по какой-то глупой причине еще оставалась жива.
Может, дело в орочьих корнях сенатора. Клыки обычных вампиров, как и их габариты, куда скромнее. Да и никакого яда, приглушающего боль и заставлявшего чувствовать эйфорию, у него не оказалось. Либо пожалел на жалкую ведьму, либо вовсе был лишен его.
В какой-то момент я отстранилась от происходящего и потерялась в своих мыслях, они унесли меня подальше от этой белоснежной камеры пыток. Туда, где царило спокойствие и не было боли. Наверное, я умирала, растворялась в пространстве Древа миров, готовая отправиться дальше. К перерождению или в Преисподнюю, мне было уже не важно. Одно я знала наверняка: на Небеса ведьмам путь заказан, мы испорченные скверной. Быть может, настоящая светлая Джойс уже давно там, а я и есть та самая тьма, захватившая ее тело, поработившая душу и слившаяся с ней так плотно, что и сама не заметила, как заняла место другой.
Забавно, никогда не думала, что мои последние мгновения окажутся именно такими. Что рядом не будет никого из родных и друзей — и что это окажется так правильно. Я не хотела видеть здесь рядом ни отважного маленького Дина, который и так пережил чересчур много для фамильяра, ни мудрую, а порой ворчливую Ингу — мой гримуар с самым большим на свете сердцем, ни…
В груди что-то болезненно сжалось при мысли о последнем, кого припомнила моя душа. Майк. Такой благородный, сильный и такой запутавшийся в сетях жизни. Наверное, с клубком нитей его судьбы вдоволь поиграла какая-то кошка.
«Ты не монстр и в тебе нет никакой скверны», — прозвучал вдруг в голове голос детектива.
Вспомнились его шершавые сильные ладони, приносившие столько уверенности и спокойствия, растрепанные темно-медные локоны и такие красивые янтарные глаза с вертикальным зрачком, в которых слишком часто плескался холод, но порой… для меня сиял жар тысячи солнц.
«Мой милый, неужели я больше никогда не посмотрю в твои глаза?» — шепнула я ему в ответ.
Где-то на задворках сознания поняла, что по вискам безостановочно струятся дорожки соленых слез. Мы хотели помочь попавшим в беду людям, защитить их от несправедливости, но не рассчитали прочность собственных зубов…
Глаза я давно
