Мария Сакрытина - Клятва (СИ)
вопил за моей спиной, а я смотрел только на блеск огня, машинально отмечая, как он
лизнул веточку у ног связанной Элизы… поднялся к щиколоткам… вот-вот затлеет
разодранное платье…
И кто-то, наверное, храмовник, затянул гимн Матери – как Элиза, которая пела его в
поместье Боттеров. Народ подхватил – его орали мне в ухо, когда я расталкивал первые
ряды, при этом отчётливо понимая, что, скорее всего, просто сгорю вместе с ней, потому
что не потушить такой костёр не отбиться от толпы, если спрыгну, один не смогу. Но жаль, что понял я это только сейчас, и назад пути уже нет. А Никки там один, и я, дурак, его
оставил…
Стража у помоста пыталась преградить мне путь – не помню, как я отбивался. Один,
кажется, полетел в костёр, потащив меня следом. У меня тлели рукава – и я потерял
кинжал, и рвал верёвки, раздирая руки в кровь. Зато помню, как стоном в ушах отозвалась
толпа, когда Элиза без чувств упала мне на руки, а забытый перстень Ария ярко сверкнул
золотом – отсекая костёр, стражу и толпу и перевернувшиеся небо и землю.
…Элиза тяжело, хрипло дышала, когда я стащил её с себя, уложил на пол комнатки в
трактире – с кровати испуганно в никуда смотрел Никки и поскуливал лежащий рядом с
ним волколак.
Кашляя, проталкивая в себя воздух, я разодрал остатки платья на груди Элизы и,
похлопывая её по щекам, потянулся за кувшином. Облитая водой чародейка судорожно
вздохнула, распахнула глаза – и пол снова поменялся с потолком местами. Правда, на этот
раз моё тело осталось на месте, а сознание – ну куда оно там улетает, когда его теряешь?
Позже я обнаружил, что Элиза мне ещё и врезала для верности. Вот так вот – спасать
чародеек. И я, наивный, связать ещё её надеялся.
Дура-а-ак…
Глава 19. Любимая
(Из личного архива герцога Ланса де Креси)
Когда я очнулся – на кровати рядом со спящим Никки – перстень Ария мягко светился
золотом. И это единственное, что убедило меня: площадь с костром не приснилась. Ни
ожогов, ни дыма, - ничего не осталось. Только тишина да сопение волколака на полу и
мерное дыхание сына.
Я осторожно поднялся – волколак тут же вскинулся, проводил меня до двери взглядом и
тут же забрался на постель на моё место рядом с Никки. Малыш сонно вздохнул,
повернулся и обхватил его шею, сжав шерсть в кулачок. Волк, и не думая сопротивляться, закрыл глаза – хотя поза была видимо неудобной.
Я спустился вниз, не заметив ни души. Над трактиром – да что там, над всей деревней
разлилась звенящая, мёртвая тишина. В общем зале не было ни души. Я заглянул на кухню
– но и там было тихо и пусто.
Элиза нашлась во дворе – на той же скамейке у крыльца, где я решал, что ценю в жизни
больше – свой долг перед королём или любовь.
От любви теперь зверски ныла скула.
Элиза уговаривала Бурыша, пытаясь скормить ему яблоко. Конь фыркал, прял ушами,
переступал на месте и отворачивался. А, почуяв меня, обиженно заржал, косясь на
чародейку – жаловался.
Я забрал яблоко, погладил коня, отдал лакомство. Бурыш отошёл, хрумкая и всё ещё
недовольно на нас поглядывая.
- За скулу – прости, - тихо сказала Элиза, когда я сел рядом с ней на скамейку. – Я
испугалась.
- Я так и понял.
Мы помолчали – Элиза смотрела на луну, я – на неё.
- Почему ты меня спас? – спросила, наконец, чародейка.
Глупая девочка…
- Ну, ты же можешь прочитать мои мысли. Неужели там этого нет?
Элиза глянула на меня и снова подняла взгляд на небо.
- Есть. Но я не понимаю.
- А я тоже. Но слушай, у чародеев есть кодекс чести или что-то вроде того? В смысле, я
тебя спас, а ты за это не трогаешь мою страну и моего короля? Идёт?
Элиза тихо рассмеялась.
- О себе не попросишь?
- Король важнее, - подумав, ответил я.
- Дурак, - тяжело вздохнула чародейка. – Ты, Ланс, дурак. Я поняла это ещё с первой
минуты нашего знакомства. Ты непоследовательный дурак. Какого демона ты скормил мне
яд – чтобы потом красиво спасти на площади?
- Ну ты же знаешь, что нет, - пробормотал я, заглушая обиду.
- Да знаю, - усмехнулась Элиза. – Потому и не понимаю. И нет, Ланс, нет у нас никакого
кодекса чести. Чародеи – мы же мечи, мы разим. Какая, к демонам, честь? – и, заметив, как
я подобрался, успокаивающе положила руку мне на плечо. – Но не бойся: я не трону ни
тебя, ни Валерия, ни Мальтию. Живите с миром, бездна с вами, - и снова уставилась на
луну.
Я помолчал, собираясь с силами. И, наконец, вытолкнул из себя:
- Элиза, не забирай Никки. Пожалуйста.
Чародейка резко обернулась. Долго смотрела на меня – наверное, снова мысли читала.
Хотя я как всегда ничего не почувствовал.
- Он чародей, Ланс, - вместо ответа сказала она. – Ты это понимаешь?
- Да. Ну и что? Он мой сын.
- Наш, - поправила Элиза. – Не понимаешь. Ты ничего. Не понимаешь, - и, не сводя с меня
внимательного взгляда, добавила: – Но я объясню.
Она вздохнула и медленно, точно подыскивала слова, продолжила:
- Никки ещё мал, ему всего пять лет. А маленький чародей – это сокровище, за которое
подерутся все страны Магианы. Знаешь почему? Потому что его можно воспитать под
себя. Ему можно внушить что угодно. Он же ещё слишком мал, чтобы понимать свои
поступки, и его можно научить, что исполнять приказы короля – любые приказы – это
нормально. Ему можно объяснить, что единственный смысл его жизни – служить. К нему, в конце концов, можно втереться в доверие. И тогда он сам будет рад исполнить любой
приказ человека, которому доверяет, человека, которого любит, - она замолчала, тяжело
дыша и уже не глядя на меня.
- А ты не выглядела такой уж несчастной в замке Валентина.
Элиза вздрогнула, снова повернулась ко мне.
- Откуда.., - потом, видимо найдя ответ, покачала головой и отвернулась. – Твой король, ещё будучи вторым принцем, хотел трон любым путём…
- Конечно, - а то я об этом не слышал! Но Валентин был прав, полностью, - его же брат
стал бы марионеткой лордов и…
- Не перебивай! – Элиза подалась ко мне, сжимая кулаки. – Его брат? Я убила его брата! И
знаешь, сколько мне тогда было? Одиннадцать! Ты думаешь, я понимала, что делаю? Но
Валентин подстраховался: он давал мне для верности наркотик, чтобы память отшибло,
чтобы я ничего не знала! Чародейке – наркотик! Можно по пальцам пересчитать зелья,
