Багряный декаданс (СИ) - Анастасия Солнцева
— А при чем здесь я? — спросила, стараясь выглядеть спокойной.
— Если я стану императором, а после погибну, ты займешь мое место, — с поражающей легкостью пояснил Сатус. — Ты станешь правительницей Аттеры. Но ни один демон не признает над собой такую, как ты. Еще до моего восшествия на трон тебе будут бросать вызовы на дуэль снова и снова, пока не уничтожат. Твоя смерть на дуэли от любого из вызвавших будет в рамках нашего правосудия. И по очень старому, но все еще действующему закону отказаться ты не можешь, — не обращая внимания на то, как мне разом поплохело от перспективы скончаться на магическом поединке, демон без перехода приказал: — Тебе нужно расслабиться.
Тело стало каменным. Сухожилия натянулись, мышцы уплотнились, я ощущала приближающуюся судорогу.
— Мира, я не пытаюсь тебя съесть, — вкрадчиво проговорил Сатус, аккуратно надавливая на шею и подталкивая устроить голову на его плече. Все еще сила, пока еще не насилие. — Только унять твою боль.
И стоило ему упомянуть, как спазмы скрутили низ живота, заставляя закусить щеки изнутри и крепче сжать пальцы в кулаки, вонзаясь ногтями в тонкую кожу ладоней.
— Тише, тише, — успокаивающе зашептал принц. Его рука скользнула вниз, легла поверх, у опасной грани самого тайного и лежала там не шевелясь, будто давая время привыкнуть к её присутствию. Сбитая с толку таким неожиданным проявлением чувственной нежности, я растерялась, мысленно гадая, что мне теперь с этим делать, оттолкнуть или позволить остаться. Его поведение навевало ощущение чего-то постыдного, запретного, непростительного, скверного, но волнующего, потрясающего до глубины сознания настолько, что черное и белое смешались, и не осталось ничего абсолютного, ничего, в чем я была бы уверена.
И все же, я вымоталась, иссякла, организм сдавался, сегодня у меня больше не было сил воевать. А потому я позволила себе расслабиться, пусть даже столкнувшись с риском, что моя временная слабость будет расценена принцем как полная капитуляция. Я помнила о клятве, которую дала ему. Как о ней забыть, если демон буквально вырвал её из меня, но никакая клятва, пусть даже данная против воли, не заставит меня прийти в его постель. Ни клятва, ни его физическая привлекательность, которая будоражила меня с каждым днем все сильнее.
— Для меня все это тоже в новинку, — тихо признался Сатус и его теплое дыхание коснулось щеки. — Я не умею быть таким…
И он зарылся лицом в мои волосы.
Внезапное пришло очень взрослое понимание, почему женщин всегда притягивают такие, как он. Суть не только в красоте и сметающем всё живое и неживое характере, но и в чувстве безопасности. Безопасности от всех, кроме него самого, а в краткие минуты единение — и от него тоже. И сейчас случилась именно она, эта мимолетная вспышка откровенной уязвимости, полного и всепоглощающего доверия к тому, кто привык дергать за ниточки, делая людей марионетками.
Это был момент, который дал нам взглянуть на нас двоих со стороны. Глазами не только постороннего наблюдателя, но всех тех женщин, красивых и сильных, что были до меня. Которые точно так же, как и я, умели делать что-то совершенно невероятное, и оно же превращало их в добычу, приносило несчастье и беду, потому что порой твоя сила и твоя слабость питаются от одного и того же источника.
Я чувствовала их рядом с собой, внутри себя и позади, отзвук их былого присутствия в мире, во всех мирах, звучал в крови, напоминая, что когда-то каждая из них встретилась с кем-то, кто был сильнее и чью силу над собой они признали. Кто-то — по любви, и это было так прекрасно, что проступали слезы, а кто-то — насильно, и это несло в себе горький привкус невосполнимой утраты. Быть с кем-то, равным себе, с кем-то, кого ты не можешь победить, но кто может победить тебя — парадокс, который лежал в основе бытия и уничтожения сестер, каждая из которых теперь смотрела на меня мертвыми глазами сквозь тысячелетия. Они были где-то очень далеко, куда не добраться и не докричаться, и одновременно очень близко, грустно улыбаясь и понимающе кивая. Мол, да, девочка, когда-то и мы все это проходили, когда-то и нас настигла кара, которая, возможно, была платой за уникальную силу. Все то, что они чувствовали и чем жили, чему радовались и над чем горевали, чему верили и над чем смеялись — было частью меня, как их прямого наследия. Осознание слияния прошлого, настоящего и будущего пришло так естественно, будто мысль, что однажды это произойдет всегда таилась во мне. Сестры жили друг для друга, и умирали так же, вместе, соединенные кругом вечной магии, которая не могла погибнуть, потому что магия, как и идея, не могла исчезнуть, но могла потерять связь с тем, что собирало её в единый поток и направляло. И теперь эта магия искала выход во мне, словно кто-то звал её, приманивал, пытался приручить. Я уже знала, что все это закончится серой тоской, и печалью, и стынущими на коже кровоподтеками, и иссушенными губами, и взглядом честным, безразличным. Но все же желание чувствовать его руки, слышать его голос, ловить его дыхание, тонуть в его взгляде было сильнее здравого смысла и предупреждения предков.
Демон сделал первое осторожное движение, подушечками пальцев погладив живот. От этой утонченной ласки, затмившей боль, перед глазами все поплыло. А он продолжил, начав описывать круги на моей коже, убаюкивая, подчиняя хищника внутри, ввергающего меня в спазмы боли. Это получалось у него с такой легкостью и непринужденностью, что уже очень скоро боль размягчилась, растаяла, исчезла, остались лишь мягкие касания умелой руки, кружащей над моим телом под водой, странное томление и ожидание чего-то большего.
Раздался тихий смех, от которого я распахнула успевшие закрыться глаза и села чуть ровнее.
— Что? — с тревогой спросила я, печально осознавая, что очарование им оказалось слишком хрупким.
— Удивительно видеть тебя такой послушной, — продолжая мило посмеиваться, ответил демон. — Не спорящей, не ругающейся и не просящейся вернуться обратно в Академию.
Я не знала, что ответить. Признаться, что здесь и сейчас я просто чувствовала себя хорошо было все равно, что сигануть в пропасть.
— Я остановил кровотечение, — убрав смех, сообщил демон. — Дворцовый лекарь сказал, что для тебя это — естественное состояние, и оно будет повторяться регулярно.
Мне
