Лекарство - Ксения Гранд
Восемь дней каникул. Что такое восемь дней в жизни человека? Крупинка в пустыне, но даже она способна изменить многое. Несомненно, это были худшие каникулы в моей жизни, но даже плохой опыт многому учит. Надеюсь, этот опыт не повторится. Никогда.
* * *Замороженный бургер и картошка фри – еще один деликатес для изголодавшегося по цивилизованной жизни человека. Не думала, что буду скучать по полуфабрикатам, но даже посредственность имеет свою прелесть. Дома ничего не изменилось. Тот же запах, те же пятна кофе на журнальном столике. Скрип половиц, хруст огня в камине – все, как я запомнила. Все кроме одного – Эми. Может, это глупо, но в душе, я надеялась, что она будет здесь. Представляла, как она сжигает продукты на кухне в попытках что-либо приготовить. Но вот она я, стою в гостиной, переступаю порог кухни, а ее нет. В коридорах темно, с комнат веет холодом, на кухне пустая миска Оскара. Даже его со мной нет. Никого нет. Только сейчас понимаю, как сильно мне ее не хватает. Не хватает ее замечаний, серьезного взгляда и подгорелого кофе, почти всегда остывшего, потому что она уходит на смену рано. Я скучаю, Эми. Но ведь это не конец, правда? Лекарство у нас, а значит, не все потеряно. Я могу ей помочь и помогу.
Дом пуст, стены молчат, но все же я не одна. Со мной мои друзья. Майкл всегда на связи. Изи не оставляет меня одну ни на минуту. И, хоть меня выписали пораньше в силу моего быстрого (кто бы мог подумать) восстановления, она не уходит, будто боится, что я могу сломать ногу, вставая с дивана. Я рада, что она здесь. Ее присутствие мне необходимо. Она всегда знала, как меня утешить, но иногда она задает неправильные вопросы. Вопросы, на которые я не хочу отвечать.
– Разве Эми не должна дежурить у твоей кровати?
– Она была здесь утром, но уехала. Ночная смена.
– Что? – чашки с грохотом опускаются на стол. – Она не может забыть о работе даже после такого? Поверить не могу!
– Да ладно. Ты же знаешь, работа – ее жизнь. К тому же мне уже лучше.
Вскакиваю с дивана и делаю оборот на ноге, которую вывихнула после аварии.
– Видишь?
– Я-то вижу, но поведения Эми это не оправдывает.
Пытаюсь разрядить обстановку и невзначай спрашиваю о подготовке ко Дню памяти. Внимание Изи переведено в нужное русло. Стоит упомянуть «вечеринку года», и ее глаза загораются копной искр. И хоть я отвыкла от такого потока слов, я все равно рада, что она здесь. Я не одна. Я больше никогда не буду одна.
Восемь дней на Другой стороне, двести шестнадцать часов в плену темноты, сырости и смерти. Почти вечность по меркам человека, но даже ее не хватит, чтоб Изи перестала болтать. Этот процесс нерушим, как сама Вселенная, и порой мне кажется, что даже высшие силы не в силах заставить ее помолчать.
– Ты слышала о Линдси Сейл? Говорят, ее бросил парень. Он высадил ее на шоссе, и ей пришлось добираться домой автостопом. Автостопом! В наше время! Чудо, что она добралась цел…
Теряю контакт. В кафетерии и без того шумно. Кажется, все жители Фрейзера решили выпить кофе в этом и без того душном зале. Влиться в течение привычной жизни оказалось не так просто. На первом занятии мне хотелось зарыться с головой под землю, лишь бы приглушить шум толпы. Я отвыкла от общества. Зажимаю чашку между ладонями. Пытаюсь сосредоточиться на мыслях. Безуспешно. Звуков слишком много, а мысли слишком тихие. И почему все говорят так громко?
– … пойдет дальше, Вайолет придется сменить домработницу, – она неожиданно пихает меня в плечо. – Эй, погляди. Кое-кто с тебя глаз не сводит!
Прослеживаю за ее взглядом. Ожидаю увидеть Майкла с друзьями-футболистами, пускающими слюни при каждой юбке, но вижу лишь фигуру за столиком в углу. Дымящаяся чашка, черное пальто и перчатки-митенки. Я бы узнала его с закрытыми глазами на расстоянии ста метров. Блэквуд. При виде его у меня перехватывает дыхание. Неужели он вправду здесь?
– Полегче, Сив, ты пялишься.
– Сейчас вернусь.
Блэквуд проводит меня взглядом по залу, мимо прилавка, сквозь толпу зевак и забитых тарелками столов, пока я не оказываюсь у каемки его стола.
– Привет, – присаживаюсь на пустой стул. – Не думала, что увижу тебя здесь снова.
– Огорчена, что я жив?
– Скорее наоборот.
Он поднимает глаза, и я теряюсь. Сложно держать самообладание, когда на тебя так смотрят в упор. Не знаю, что сказать, поэтому говорю первое, что приходит на ум.
– Как там сиринити? Празднуют победу?
– Нет повода для празднования, пока не прошла Демонстрация.
– Что за Демонстрация? Я думала, в приоритете выиграть войну.
– Сейчас в приоритете другие проблемы.
– Какие?
Замечаю, как напрягаются его плечи. Я сказала что-то не то?
– Не здесь.
– Что?
Оглядываюсь и замечаю столиков семь, следящих за нами. Мы у всех на виду. И как я раньше не заметила? Он допивает кофе и поднимается.
– Много лишних глаз.
– Подожди. Я…
Он наклоняется к моему уху.
– В библиотеке, после занятий.
Затем разворачивается и уходит, оставляя на моей щеке след от дыхания. Пытаюсь унять неловкость. Тот факт, что за мной наблюдает ползала, никак этому не способствует. Наконец возвращаюсь на свое место, где Изи уже проела взглядом в столе дыру размером с кратер.
– Что это было?
– Просто разговор.
– Просто… – она закатывает глаза, – да он глазами тебя пожирал! Будто ты не заметила. О чем вы там говорили?
– О рисовании.
– О рисовании?
– Ага, – опускаю глаза, – у нас ведь сдача проекта на носу.
– Ну да. Похоже, кто-то втюрился в новенького по самые уши.
– Неправда!
– Да ну?
Я и Блэквуд? Она, должно быть, не в своем уме, если думает, что это возможно.
– В жизни не видела, чтоб ты на кого-то так смотрела.
– Как?
– Будто от него зависит твоя жизнь.
Но ведь так и есть, вернее, было. Без его помощи меня бы здесь не было. Отчасти я его должница, хотя и не чувствую себя должной. Нет, это другое. Какое-то другое,
