Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
Постоял, приходя в себя, и пошел обратно к костру. Его еще хватило, чтобы вымученно улыбнуться и что-то ответить на обеспокоенный вопрос Альса, чтобы плеснуть себе горячего вина и выпить его, как воду, а потом даже прийти в себя.
– Что, прости? – отозвался он рассеянно сказавшему что-то дорвенантцу.
– Я говорю, ложитесь без меня, – терпеливо повторил тот. – Не спится, пойду отведу лошадей к ручью. Искупаю, гривы им переплету… Что толку лежать и ворочаться, да еще и вам мешать буду. Нет, я лучше так… А вы ложитесь, день завтра не из легких.
– Это верно, – тускло подтвердил Лучано и, повернувшись, полез в палатку, где уже устроилась под своим одеялом Айлин.
Сначала у входа, как обычно, лег синьор Собака, но потом вылез и потрусил куда-то, наверное, обходить дозором их крошечный лагерь, и Лучано с Айлин остались наедине.
Магесса лежала тихо, отвернувшись к стенке палатки, и Лучано, может, заснул бы, если бы не слышал ее дыхание, прерывистое, словно девушка только что бежала или едва сдерживает слезы. Вот уж ничего удивительного! Ему и самому было тошно, а еще невыносимо хотелось сделать хоть что-нибудь! Ну хоть что-то! Боль, что терзала его в лесу, ушла, сменившись беспомощной болезненной нежностью и жалостью. Вот Айлин снова вздохнула…
– Синьорина… то есть Айлин, – начал Лучано, испытывая непривычную робость. – Может, сделать тебе снотворное? У меня отличное зелье, пара капель в шамьет – и ты проспишь до утра.
– Спасибо, Лу, – улыбнулась, судя по голосу, девушка и повернулась к нему. – Не стоит, право. Я быстро засыпаю. Ал ушел к лошадям, да?
– О да, – вздохнул Лучано. – Будет чесать им гривы и петь колыбельные. Что ж, у каждого свой способ не поддаваться страху. Кстати, ты позволишь кое-что спросить?
– Конечно, – отозвалась Айлин, подложив ладонь под щеку и убрав с лица прядь высохших и распушившихся волос.
Лучано замялся, но все-таки продолжил, виновато попросив:
– Прости, если мой вопрос покажется бестактным. Но как тебе удается быть столь спокойной? Ты взвалила на себя такую ответственность, какую возьмет не всякий мужчина, ты добровольно идешь навстречу смерти, и у тебя еще хватает сил смеяться и шутить! Неужели ты совсем не боишься?
– А что мне остается, Лу? – тихо спросила магесса, и ее изумительные глаза, блестевшие в лунном свете, вдруг потускнели, словно кто-то задул свечу. – Разве кому-то станет легче, если я буду грустить и плакать? Конечно же, мне страшно! Но я не должна бояться, иначе вдруг мне не хватит сил выполнить свой долг?
– Айлин, – выдохнул Лучано, сам не зная, что сделает, но сгорая от желания сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить ее ношу. – Позволь мне помочь. Разреши прогнать эти мысли.
Его вдруг осенило, что в подобном случае гораздо лучше снотворного! И до чего кстати, что Альс ушел надолго, от лошадей он раньше чем через пару часов не возвращается… Конечно, иногда и пара часов – это мало, но он-то действительно собирается не ночь любви устраивать, а просто хочет помочь расслабиться! Сначала – массаж с маслом мелиссы, потом он разотрет ей ступни… А потом сделает все, что девушка только может пожелать! Старательнее, чем в лучшем борделе Верокьи, нежнее, чем с невинной невестой…
В щеки бросился жар, и Лучано испугался собственных мыслей. Перед глазами, как живая, встала Айлин, купавшаяся в озере, и показалось, что он совершает святотатство. Как можно вожделеть женщину или девушку, настолько похожую на Всеблагую?! Точно – святотатство!
«Если вернусь в Верокью, отмолю у подножия «Весны», – поклялся себе Лучано. – Дюжину букетов принесу, самых красивых, ночь на коленях простою! А если доживу только до местной столицы, ну что ж, там приду в храм… Не прими за грех похоти, Всеблагая! Ты же видишь мое сердце, загляни поглубже, в самые дальние уголки! Да, я никогда не избегал соблазнов, чего уж там… Но не сегодня! Только не с ней! Клянусь, я только хочу, чтобы она забыла о страхе! Это же и правда разгонит кровь лучше снотворного!»
Магесса удивленно взглянула на него, приподняв голову от сложенной куртки, что служила ей подушкой, и Лучано коснулся ее щеки с такой бережной нежностью, которой никогда в себе не подозревал. И удивился снова – Айлин закусила губу и резко отстранилась.
– Не нужно, Лу. Я ценю твой порыв, правда ценю, но принять это предложение… я просто не могу!
«Эти дорвенантцы! – подумал Лучано растерянно. – Никогда их не пойму. Что плохого в том, чтобы получить немного удовольствия, особенно если собираешься умереть? Или она просто боится?»
– Айлин, послушай, – проговорил он со всей мягкостью, на которую только был способен. – Поверь, я глубоко уважаю тебя. Не знаю, что тебе известно об отношениях мужчины и женщины, но я клянусь, что предлагаю самое сладкое и легкое удовольствие, которое ты можешь испытать. И чтобы его подарить, мне совершенно не нужно лишать тебя невинности… И для себя я тоже ничего не прошу. Обещаю, тебе понравится! Все будет как в той новелле из «Замка любви», где Эрминио сорвал розу Гвендолин губами…
Ее щеки даже в полутьме палатки вспыхнули так, что Лучано на какой-то миг показалось, что он чудовищно ошибся. Магесса оскорблена до глубины души и вот-вот приложит его каким-нибудь проклятием в придачу к подарочку королевы. Но только на миг.
– Дело не в невинности, – вымолвила наконец Айлин сдавленным от смущения голосом. – Просто… у меня есть жених, понимаешь? Я, конечно, знаю, что больше никогда его не увижу! Но и предать его таким образом тоже не могу!
– Прошу прощения, я не знал, – покорно откликнулся Лучано, пытаясь осознать отказ. Ладно бы просто отказ! Но ради жениха, который вот-вот останется вдовцом, не успев стать мужем? Эти дорвенантцы! – Не сомневаюсь, твой жених – прекрасный человек.
– О да! – горячо подтвердила магесса и улыбнулась так тепло и ласково, что Лучано разом согрелся. – Он такой добрый и благородный, и я стольким ему обязана! Ты просто не представляешь… А еще он красивый, и по нему вздыхают все девицы Академии! А он… а он выбрал меня! – добавила она так изумленно, словно никак не могла поверить собственным словам или словно в выборе неизвестного синьора мага было что-то странное. И тут же вздохнула. – Мы больше никогда не увидимся. Но это хорошо, наверное. Я всегда была… то есть… Лу! Если бы ты видел моих соучениц! Например, Ида – мы не дружили, совсем наоборот! Но она такая красавица и, говорят, очень похожа на королеву. А я так подурнела за время дороги, – горестно вздохнула Айлин. – Представляю, как Ида сейчас злорадствовала бы… Но я даже ее рада была бы увидеть! А он… то есть мой жених… он такой внимательный и заботливый! Это он подарил мне нож. А еще – настоящие фраганские духи. Сам выбрал для меня аромат, представляешь? Они пахли цветами каштана…
«Чем? – поразился Лучано и тут же спохватился. – Ах да, фраганский каштан! Единственный вид, который можно использовать в парфюмерии!»
У Ларци в саду росла пара деревьев, и весной весь сад заливал тонкий, томительный аромат. Но… запах каштана так капризен, что за подобные духи рискнул бы взяться разве что признанный мастер-парфюмер, не говоря уже о том, что просто в лавке их не купишь! Подобные духи обычно делаются в очень хороших мастерских или на заказ, или для богатых парфюмерных домов, готовых предложить клиенту что угодно. Они готовятся не менее двух недель, а уж сто́ят… Пожалуй, Ларци взял бы за подобную работу никак не меньше двух десятков золотых,
