Гиностемма - Катерина Крутова
— Черт! — движения Керна утратили вальяжность. Мужчина вскочил с дивана, нажал кнопку на служебной кофемашине и, пока потревоженный агрегат плевался мутной жидкостью в бумажный стакан, пригладил растрепанные волосы и натянул кожаную куртку.
— Доктор Керн, то, что вы сделали сегодня — настоящее чудо! — прошептала девушка, смущаясь, точно фанатка при встрече со звездой.
— Чудо — это ваша улыбка, — по привычке отвесил комплимент Бастиан и, подмигнув напоследок, схватил кофе и скрылся в коридоре.
* * *
Направив автомобиль к побережью, Бастиан набрал на смартфоне номер Лики. Три пропущенных вызова явно говорили о повышенной тревожности старшей Повилики за нравственность и благочестивость грядущей вечеринки дочери.
— Как бы девочка не наделала глупостей, — сразу после слов приветствия заволновалась женщина.
— Зачем тогда нужна молодость? Продуманными занудами успеем побыть в немощной старости, — улыбнулся Керн в ответ.
— Ты жуткий крестный! — вспылила Лика, но возмущение в голосе было явно напускным. Ей просто хотелось продлить иллюзию контроля над взрослением Полины и тем самым успокоить вечно тревожное материнское сердце.
— Безответственный крестный обещал подкупить соседей, оплатить ди-джея, обеспечить запас качественного алкоголя, средств от похмелья и контрацептивов, — мужчина усмехнулся, услышав в телефоне громкий обреченный вздох.
— Я тебя голого на ядовитом плюще повешу, если с ней что-нибудь случится, — пообещала Лика.
— Забавные у Повилик фантазии. Часто вы с Владом практикуете подобный бандаж? — даже не видя собеседницу, Бастиан отлично представил возмущенный румянец, вспыхнувший на добродушном лице. Трубка ответила молчанием. Пауза затягивалась. Выждав пару секунд, мужчина осторожно спросил:
— Лика?
В динамике раздалось шуршание и тяжелый вздох.
— Злишься?
— Ох, нет, Бас, — прозвучало в ответ сипло и тихо, точно через силу, — голова внезапно разболелась.
— Голова? У тебя?! Повилики не болеют! — доктор Керн неплохо поднаторел в особенностях физиологии древнего рода.
— Должно быть от голода, — вяло и неуверенно пробормотала Лика.
— Тогда передавай привет ужину и напомни ему о завтрашнем концерте для старых перечниц и прыщавых альфонсов.
— Себастиан, ты невыносим! — в интонации промелькнула мимолетная улыбка. — О концерте Влад помнит, — и, попрощавшись, Лика завершила разговор.
Подшучивать над друзьями на предмет их нездоровых отношений Басу Керну нравилось почти так же, как вгонять в смущение молоденьких медсестер. И, хотя старшая Повилика уже пять лет как не питалась жизненной силой господина, Бастиана очень развлекала история любви, родившейся на почве паразитического поедания женщиной своего избранника. На Рождество и дни рождения Влад непременно получал от приятеля кружки и футболки с надписями вроде: «самый лакомый кусочек», «любимый авокадо вегана», «съешь меня, если сможешь!». В этом году на двадцатилетие свадьбы четы Эрлих Бас планировал исполнить песню собственного сочинения: «Голод настоящей любви». Ухмыльнувшись грядущей шалости, Керн сделал музыку погромче и привычным жестом потер предплечье с татуировкой. Рисунок отозвался колким зудом. Мужчина недоуменно хмыкнул, подтянул рукав куртки и почесал обвитое плющом сердце. Контуры тату вспухли и покраснели, словно только что набитые острой иглой. Саднило невероятно, будто наколотому сердцу захотелось сорваться с кожи и, взмахнув листьями плюща, отправиться в полет. В поисках облегчения Бас высунул руку в открытое окно — легкий бриз со стороны моря принес приятную прохладу. Однако, стоило вернуть ладонь на руль, как нестерпимый зуд набросился с новой силой. Доктор Керн нахмурился и вновь протянул руку в направлении океана. Ощущения отступили. Казалось, темно-зеленые листья рисунка едва заметно трепещут под порывами морского ветра.
— Новый случай в мистическо-врачебной практике. Давно пора повысить квалификацию до ведьмака-целителя, — задумчиво хмыкнул Себастиан.
Сердце, набитое доктору Керну в юности в салоне Полин Макеба, открыло молодому повесе его истинное призвание и определило судьбу.
— Эх, Полин, к твоему подарку не помешала бы подробная инструкция, — перед мысленным взором мужчины предстало смуглое лицо с пронзительными золотистыми, точно у кошки, глазами. Погибшая тридцать лет назад в авиакатастрофе одна из Повилик навсегда укоренилась в сердце доктора.
В ближайшей аптеке, кроме средств от похмелья для грядущей вечеринки, Керн прихватил антигистаминную<footnote>* (от аллергии и зуда)</footnote> мазь и тут же втер ее в нестерпимо зудящую кожу.
— Что и требовалось доказать, — Бас поморщился, как от предсказуемого глупого ответа интерна. Лекарство не принесло облегчение — обвитое плющом сердце горело, в темно зеленых стеблях проступили бордовые прожилки, контуры рисунка вздулись, отзываясь болью на мимолетное касание. Помогало только вытягивание руки в сторону виднеющегося между домами песчаного взморья. Мельком глянув на часы и убедившись, что в запасе достаточно времени, он бросил покупки в машину и отправился в дюны. Сердце на предплечье взволнованно дрогнуло и застучало радостным предвкушением.
— Рвешься в плаванье? — вслух обратившись к татуировке, Керн прошел по деревянному настилу к полосе прибоя. Несмотря на весеннюю прохладу на пляже было людно — по случаю выходного многие выбрались на пикники и прогулки в ласковых объятиях весеннего бриза. Присев у кромки воды, позволяя набегающим волнам почти касаться кроссовок, Бастиан задумчиво набрал в горсть мокрого песка. Нарисованное сердце билось мощным ритмичным пульсом. Острый, расчёсанный почти до крови лист плюща указывал за горизонт.
— Чья же боль так взбудоражила тебя, компас кардиолога? — мужчина, сощурившись, смотрел в морскую даль, спорящую по синеве с полуденным безоблачным небом. За годы практики Бас привык доверять магической шпаргалке. Доктор давно перестал отделять врачебный опыт и знания от уколов интуиции, пронзающих руку в критические моменты. Вместе они спасли сотни жизней, но никогда прежде предплечье не прожигало нестерпимым приступом крапивницы, да и откровенно указывающая направление лиана плюща впервые так требовательно тянула в бескрайние просторы Атлантики. Задумчиво плеснув на рисунок прохладной морской водой, Керн развернулся и решительно зашагал к машине. Тату отозвалось болевым возмущением такой остроты, что перед глазами на миг потемнело.
— Ладно, уговорила! — прошипел Бас, со всей силы сжимая предплечье и сворачивая к домику береговой охраны. — Лучше бы собаку завел, с ней хоть договориться можно! — цыкнул доктор на не в меру разошедшуюся татуировку.
Купальный сезон еще не начался, спроса на прокат плавсредств не наблюдалось, да и яхт на горизонте не виднелось. Двери скромного деревянного строения были закрыты, однако внутри горел свет. Десять секунд настойчивого стука возымели эффект — под аккомпанемент недовольного ворчания щелкнул замок, и наружу высунулась взлохмаченная голова заспанного мужчины.
— Чего надо? — вместо приветствия прохрипел явно недовольный спасатель.
— Сигналов бедствия в минувшие полчаса не поступало? — в лоб спросил Керн и получил в ответ хмурый взгляд. Но злобным зырканьем Бастиана было не смутить. В низком спокойном голосе зазвенела сталь — таким острым, как скальпель, тоном хирург-кардиолог отдавал приказы в операционной, когда счет шел на доли секунды.
— Проверьте, — скомандовал доктор Керн и
