Гиностемма - Катерина Крутова
— Доброго дня, месье. Сожалею, но сегодня мы закрыты. Если вы хотите сделать тату, то ближайшая свободная дата в конце октября.
Мужчина склоняет голову в небрежном приветственном поклоне, при этом его тонкие губы трогает быстрая ироничная улыбка:
— Такая востребованность делает честь вашему таланту, мадемуазель, — мягкий певучий голос никак не вяжется с пристальным взглядом холодных серых глаз. Полин непроизвольно ежится и мимоходом смотрит на стеклянную дверь — ощутимо сквозит, точно непрошенный гость неплотно притворил за собой.
— Извините, но я действительно очень спешу, — с незнакомцем что-то не так, девушка чувствует это всем повиликовым существом. Напрягаются лианы нервов, роза вонзает острые шипы в самое нутро, удлиняются, вьются, ловя суть, невидимые усики родового чутья.
— О, я не задержу вас надолго, мадемуазель Полин Макеба, — мужчина шагает вперед и протягивает ладонь. Полин инстинктивно пятится, но тут же берет себя в руки, подхватывает со стойки кожаную куртку и с вызовом смотрит на чужака.
— Мы знакомы?
— Нет, но вы определенно знаете кто я, — еще один шаг, и раскрытая ладонь замирает в нескольких сантиметрах от светлого трикотажа платья.
Грудь тревожно вздымается, ноздри раздуваются глубоким вздохом: «Он не пахнет! Ничем, точно передо мной пустота, не имеющая ни будущего, ни прошлого, ни самой оболочки!» Первобытный ужас подкатывает к горлу, но Полин не робкого десятка.
— Кто вы? — звенит резко, а глаза вспыхивают золотым огнем.
— Посмотрите на меня, Полин. Посмотрите так же, как на своих клиентов. Какую татуировку вы бы набили мне, мадемуазель Повилика?
И Полин видит, но открывшееся ей равносильно падению в бездну. Инстинктивно, желая удержаться на ногах, хватается за протянутую руку. Боль чужого одиночества пронзает сердцевину стебля, дым пожарищ затрудняет дыхание, а пальцы немеют под ледяной неизбежностью смерти:
— Воин. Изгой. Сорняк… — шепчет она, чувствуя, как бесконтрольные слезы текут по щекам, а незнакомец ухмыляется, крепче сжимая дрожащую ладонь.
* * *
Полина отпрянула от Бастиана, резко, как от ожога, отдернула руку. Чужой страх и пронизывающая душу боль вызвали бесконтрольную дрожь. Слезы Повилики, исчезнувшей задолго до ее рождения, размывали идеально наложенный макияж. Керн не шевелился, но в полумраке комнаты глаза мужчины подозрительно блестели.
— Еще… — хриплый шепот так не походил на обычно бодрый голос врача, — покажи дальше.
В интонации сквозила такая отчаянная мольба, что Полина чуть не разрыдалась в голос. Прикусив губу, она отрицательно покачала головой:
— Не могу. Не знаю как, — и на вопросительный взгляд нехотя пояснила, — с живыми Повиликами легко — сами решают, что открыть, а с увядшими… — Полина сглотнула, язык не поворачивался назвать яркую девушку из видения мертвой. — Похоже на спиритический сеанс — духи своевольны — молчат, несут околесицу… Возможно, этого и не было никогда, — но отрицая, понимала — было! И не просто было — трясло девушку не только от реалистичности увиденного. Мужчина в салоне, его открывшаяся суть, темная, утягивающая за собой бездна — она знала эту энергию, чувствовала ее ранее, падала в полный отчаянья мрак, без сомнения бывший чужой душой. Блокнот эскизов из хранилища принадлежал тому же человеку. «Воин. Изгой. Сорняк», — повторила мысленно. «Одержимый. Влюбленный. Художник, — добавила собственные ощущения. — Выходит, Рейнар говорил правду! Он убил Полин! Он — то зло, что угрожает Повиликам!» В смятении девушка замотала головой, точно старалась прогнать навязчивые страшные мысли. Керн, все еще под властью видения, не обратил внимания на странную реакцию крестницы:
— Повиликовое радио в действии, — к мужчине вернулась привычная твердость. — Твое видение, воспаленное тату, цвет клематиса — слишком много одновременных случайностей. Происходит необъяснимое, а экспертов по мистической галиматье лучше тебя поблизости нет.
— Хорошо, дядя Бас. Я попробую, но…
Но сколько ни пыталась Полина вернуться мысленно в прошлое, прикоснувшись к руке крестного, погрузиться в воспоминания тетки, белая роза больше не раскрывала навстречу свои лепестки. Минут через десять безрезультатных мучений девушку начало трясти, и Бастиан одумался, понимая, что своей жаждой увидеть несостоявшуюся любовь, вот-вот доведет крестницу до нервного истощения. Быстро сделав две порции крепкого кофе с изрядной долей хорошего коньяка, Керн устроился рядом с Полиной. Левую руку, с расчесанным уже до крови сердцем, пришлось вытянуть в сторону моря.
— Знаешь, что странно? — Полина задумчиво размешивала сахар. Ложка мерно позвякивала о стенки большой керамической кружки.
— Само существование Повилик? Или что у тебя до сих пор нет парня? — Бастиан решил поднять одну из любимых в общении с крестницей тем. Обычно, Полина забавно бесилась и подкалывала его в ответ, но сейчас она взглянула серьезно и с расстановкой проговорила:
— Мужчина моей мечты слишком стар и безнадежно влюблен. К тому же, он друг родителей и мой крестный.
Бастиан Керн застыл, даже обвитое плющом сердце от удивления забыло о болевом пульсе. Карие глаза дочери лучшего друга изучающе смотрели на него через пары горячего кофе. Он должен был что-то сказать, как-то отреагировать на внезапное откровение, но все варианты действий казались до абсурдного нелепыми.
— Видел бы ты свое лицо! — внезапно рассмеялась Полина и откинулась на спинку дивана. — Месть удалась! Надеюсь, больше ты не будешь поднимать тему моих отношений?
— Вот ведь, мелкая заноза! — беззлобно усмехнулся мужчина, чувствуя как оба сердца возвращаются в привычный ритм. — Пойду проверю музыку, и закуски из «Крошки тунца»* (прибрежная закусочная из 5ой главы «Повилики) должны привезти.
Полина кивнула, соглашаясь, но когда Бас начал спускаться по лестнице его догнало негромкое, сказанное будто самой себе:
— Странный блок на воспоминаниях. Мертвые так не могут…
* * *
Гости начали прибывать почти сразу, как только электрокар доктора Керна скрылся из виду. Музыка становилась тем громче, чем сильней багровел закат над морем, игристая пена переливалась через края бумажных стаканов, приветственные объятия перемежались шутками и смехом, а клематис трепетал от ожидания самого желанного гостя. Но точно мечта, исполняющаяся на грани потери веры, Рейнар Гарнье появился на пороге только, когда Полина решительно собралась впервые в жизни самостоятельно открыть шампанское и сделать глоток прямо из горлышка. Нервно сорвав фольгу, с некоторой боязнью девушка взялась за раскручивание мюзле* (проволочная уздечка, удерживающая пробку на бутылках с игристыми винами).
— Вот получу пробкой по лбу — всю дурь из головы и выбьет. А то надумала себе… — бормотала Полина под нос, опасливо вытянув руки с бутылкой и радуясь, что гости на террасе поглощают
