Со вкусом яда на губах (СИ) - Марина Орлова
— По… помо… ги… — прохрипел мужчина непослушным ртом, протянув руку к безучастно взирающей на него принцессе, что с высоты своего роста не спускала с герцога ледяного взгляда, полного мрачной решимости.
— Я все исправлю, — услышал Айсон напоследок, произнесенное нежным и любимым голосом. А после наступила темнота.
Глава 3
Ранним утром, когда замок, наконец, стих и замерло, казалось, даже само время, в королевской спальне на широкой постели набирался сил новоиспеченный король в тревожном сне. Его могучий хвост не умещался в постели и был слишком тяжел, чтобы кто-то вроде человека мог его без проблем уложить в человеческую постель. Сам же наг, после посещения придворного целителя, восстанавливался. Рана была, хоть и серьезной, но его тело оказалось достаточно крепким, чтобы продержаться достаточно долго и не умереть до прихода помощи. Однако, еще одного ранения он бы не пережил, и это оказалось большой удачей, что его не случилось.
В редких моментах пробуждений он винил себя, что слишком расслабился, недооценил противника, подвергся опасности сам, но, что важнее — испугал девушку. Последнего он опасался больше всего. Теперь она видела его настоящее лицо кровожадного монстра, которым люди привыкли пугать своих детей на ночь. Хватит ли ей одного стремления к перемирию, чтобы смириться с увиденным и вновь довериться ему?
Тем временем наг не догадывался, что та, кто занимала его мысли, была занята заботливым утеплением хвоста раненного нага, на что пустила дополнительные одеяла. А затем просидела возле его постели несколько часов, не решаясь даже сомкнуть глаза, опасаясь за его жизнь, несмотря на заверения лекарей, что опасность смерти нового короля — миновала.
Когда же в дверь спальни осторожно постучали из коридора, за окном лишь занимался рассвет. Совсем юная девушка в закрытом платье траурной расцветки с покрытой головой и вуалью на лице, поднялась со своего места и в последний раз посмотрела на бледное лицо нага. Не сдержавшись, она прикоснулась к его щеке в невесомой ласке и прошептала искусанными губами, которые покрылись корками:
— Я все исправлю… — повторила она и с грустью улыбнулась.
С этими словами ровным шагом вышла из спальни, коротко посмотрев на новых стражников. Девушка была совершенно хрупкой и невысокой, но опытные и видавшие многое наги, от одного ледяного предупреждающего взгляда фиалковых глаз человечки ощутили, как по их спине пробегается мороз. В запугивании одним лишь взглядом она могла сравниться только со своим новоиспеченным мужем, сохранность чьей жизни в ее отсутствие ложилась на плечи опытных воинов. И нагам отчего-то совсем не хотелось проверять, что может придумать в наказание эта, казалось бы, безобидная и забитая жизнью человечка.
Они уже были наслышаны и про покушение на их короля и про бойню в королевской спальне. Но к виду крови от когтей своего обожаемого Ситхииса мужчины были привычны. Что изумило и насторожило стражей — их новая королева. Та, хладнокровно раздавала указания, не упуская и лишней секунды. Даже когда лекари боролись за жизнь Иштаана, она не забывала про не менее важные вопросы. По ее указке в самые сжатые сроки, без особой шумихи, были схвачены и обезврежены заговорщики. Кого-то она приказала убить на месте, кого-то бросить под стражу в темницу, а кого-то вместе с семьей взять в заложники.
Такого хладнокровия, цинизма и жестокости никто не ожидал от хрупкой и миловидной Мелиссы Ситхиис. С общими указаниями она отдала несколько отдельных приказов, на подготовку которых ушло некоторое время.
Вскоре в сопровождении двух стражников она спустилась в закрытую часть темницы. Там, откуда был лишь один вход и один выход, в чем заранее удостоверились. Именно в этом месте содержался тот, кого новая королева собиралась навестить лично и поговорить так, чтобы никто и никогда не узнал о сути их диалога.
Спускаясь все ниже и ниже по уровням дворца, девушка словно с каждой ступенькой вспоминала годы своей пока еще короткой жизни. От каждого шага ком в горле становился все больше: ненависть матери, жестокость монашек, отчужденность отца и болезненный интерес брата. Все это слилось в странный коктейль, который терзал душу ребенка вплоть до пяти лет, когда отец сжалился и рассказал правду, отчего ее существование стало еще более невыносимым, а душа и стремление к жизни меркло, пока почти не погасло. Именно в тот момент и появился Иштаан, разжигая последний уголек в робкое пламя, которое едва не задул Карлас.
Этого простить она не могла. Многое — но не это.
Челюсти девушки сжались так сильно, что она ощутила боль, но не придала этому значения. Боль, как она помнила с еще юных лет — отрезвляла.
— Оставайтесь здесь, — приказала она своим стражникам, вглядываясь в длинный и темный коридор с глухими камерами для особо опасных преступников.
— Ваше… — попытался возразить стражник, у которого от королевы пусть и шел холодок по спине, но Ситхииса он боялся все равно больше. И король не пощадит никого, если с головы девушки упадет хотя бы волос. Наги постарались, дабы убедиться, что Карлас обезврежен и обездвижен, но рисковать все равно не хотелось.
В ответ королева коротко взглянула на стражника, и мужчина внезапно подавился словами.
— Как прикажете, — вымолвил он то, чего делать не собирался, точно тело ему больше не подчинялось. Чувство паники отступило, стоило королеве опустить ресницы и сместить внимание в сторону.
Мелисса прошла несколько десятков метров по гулким коридорам, где каждый шорох отдавался от стен эхом. Но девушка на удивление, не производила и звука, настолько ее походка была плавной и тихой. Лишь шорох одежды выдавал ее присутствие, точно так же, как смещение песка при движении длинного, гибкого тела маленькой змейки.
Многие благородные женщины и даже воины отдали бы годы, чтобы передвигаться так же грациозно и бесшумно, как это делала принцесса Мелисса. Кто-то учился долгие годы, но так и не постиг данной науки.
Самой же принцессе в свое время пришлось учиться обратному. Покойная королева ненавидела, когда малолетняя дочь подкрадывалась к ней точно неоткуда, и сильно гневалась. Следы этих вспышек гнева до сих пор сохранились на теле уже повзрослевшей девушки. Трех шрамов оказалось достаточно, дабы понять, что нужно учиться подражать громким и неуклюжим взрослым. Быть может, тогда это могло порадовать мамочку, и она прекратит ругаться. Так думала маленькая принцесса и приложила все усилия, чтобы производить как можно больше шума.
Но вскоре поняла: даже этого недостаточно, чтобы мать стала теплее к своему ребенку. Новый урок и последующее осознание отпечатался очередным шрамом, который приучил девушку держаться
