Внебрачная дочь - Аглая Отрада

– Эй, Аля, я принес тебе рубашку. Конечно, ты в ней утонешь, но завяжешь на узел на талии, рукава подвернешь, и будет такой небрежный кэжуал.

Он дернул ручку, но поняв, что я закрылась, постучал.

– Открывай, Пятачок, Медведь пришел!

Несмотря на натянутые до предела нервы, я хрюкнула от смеха. Щелкнув задвижкой, я протянула руку.

– Спасибо. А вы всегда даете прозвища из мира животных?

– Естессно! Мечтаю дотянуть людей до левела животных, – усмехнулся он.

– А разве люди не выше уровнем? – я сама не заметила, как внутри стала расслабляться сжатая до предела пружина.

– Ты видела, чтоб настоящие козлы, которые с рогами, собрались насиловать одну козочку? Прости, не хотел напоминать, – тут же извинился, увидев панику, заплескавшуюся в моих глазах. – Иди, умывайся – одевайся, а то смотреть страшно.

– А вы подождете меня? – понимая, что наглею, я все ж не удержалась. Я готова была вцепиться в его рукав, только бы не оставаться одной в этом доме.

– Подожду. Пусть козлята понервничают.

В том, что они нервничают, я не сомневалась. Я наплескала в лицо воды, осторожно вытерла кровь. Губа распухла и болела. Намочила платочек, который, к счастью, нашелся в кармане юбки, и приложила к ранке.

Все хорошо. Грин меня не бросит здесь.

Я надела рубашку «стилиста», воспользовавшись его советом. И даже получилось вполне себе ничего такое смешение стилей. Темно-синяя строгая юбка и свободная рубаха в красно-синюю клетку.

Осторожно высунулась из ванной. К моей радости, Грин стоял рядом с дверью, опираясь на стену и скрестив руки.

– Я все.

Окинув меня критичным взглядом с головы до ног, Грин остался доволен.

– Пойдем на шоу. Для тебя место в первом ряду.

Я не знала, что он задумал, но мне было не по себе. Я просто боялась. Если они меня преследовали просто так, то что будет, когда я стала свидетелем их унижения? А ничего! Вдруг пришло решение. На деньги, которые мне иногда перепадают, я куплю шокер. И пусть только попробуют напасть!

С настроем боевого хомячка я последовала за Грином. Правда, в холле я забилась в угол дивана, стараясь сделаться как можно незаметней.

– Бельчонок, очухался? Метнулся в гараж бодрым кабанчиком и притащил упаковку клея «Момент», – скомандовал Грин и плюхнулся на диван рядом со мной.

Переминавшиеся с ноги на ногу сообщники Бельчонка опасливо покосились на Грина, но возникать не стали.

– Так, а еще, пожалуй, понадобится зеленка, – задумчиво произнес Грин, а потом ткнул пальцем в Томского. – Эй, ты, блёклый, скачи к машине. Там в аптечке возьмешь зеленку. И не вздумай рвануть на свободу, ноги выдерну!

Через пару минут все необходимое для не озвученного пока наказания было принесено.

– Итак, щенята, вы знаете, какие в давние времена применяли карательные меры к преступникам?

– Казнили.

– Руки отрубали.

Нестройным хором, как проштрафившиеся школьники, отвечали недавние хозяева положения.

– Впечатляет? – Грин угрожающе наклонился вперед. – А еще их клеймили. Выжигали каленым железом на теле клеймо в зависимости от преступления. А на Руси ворам выжигали слово «ВОР». Вот мы с вами сейчас и возродим эту традицию. В лайтовом варианте. Здесь главное – позор. Разбиваемся на пары. Берем зеленку и аппликатором наносим на лоб партнеру жирно-жирно слово «ЛОХ» или «УРОД», кому что больше нравится.

Стоявшие столбом одноклассники попятились назад, но Грин быстро пресек поползновения.

– Или хотите, чтоб я сам ваши рожи раскрасил? А, есть еще официальный вариант. Эта малявка пишет заявление на вас всех. На камерах видно, как вы ее тащили, разбитая губа, вон следы на руках. Я найму дорогого адвоката, и никакие связи ваших предков не спасут от огласки. Сдается мне, у кого-то папа в депутаты баллотируется, чиновники у нас в компании имеются.

– А чего ты за нее впрягаешься? – до последнего пытающийся поспорить с братом, Бельчонок никак не мог успокоиться.

– Ты дебил?! При чем тут она? Я просто хочу, чтоб в твою конченую башку хоть что-то впечаталось! Следующий раз, прежде чем издеваться над беззащитным, может, подумаете! И не жалеем краски. Как для себя стараемся! В два слоя.

Раздавленные, униженные, сгорая от стыда, они нехотя принялись за работу, понимая, что подчиниться – это отделаться еще «малой кровью». Грин поднялся, проверить качество работы. Критично оглядел каждый разрисованный лоб и удовлетворенно хмыкнул.

– А теперь закрепляем результат! – Он сунул в руки каждому по тюбику клея.– Обводим по контуру. Высохнет, делаем еще раз.

Потные, покрасневшие художники с вытаращенными глазами старательно выводили засыхающие на лету и образующие твердую корку буквы.

– Для тупых подсказываю. Чтоб не пришлось объяснять родственникам, откуда на лбу такая хохлома, можете сказать – проспорили.

Я не верила своих глазам, ушам и прочим органам чувств. Даже представить страшно, что могло произойти, не появись мой спаситель. И еще больше не верилось, что мои наглые, отвязные обидчики сейчас блеют барашками и, униженно сопя, создают «красоту» на лбах друг у друга.

И еще не отпускала мысль – что будет потом, когда Грина не будет рядом. А тот, словно считав сканером мои страхи, вернулся на диван, наблюдая «из зрительного зала» за ходом работы.

– Жирненьким слоем! Не жалеем! Стараемся! – подбадривал он тружеников, напоминая настоящего прораба. А потом обернулся ко мне. – Ты не дрейфь, больше они тебя не тронут. Буду каждую неделю заезжать в школу, проверять.

Грин это сказал на полном серьезе. А я только и смогла, что похлопать глазами, так как не могла сообразить, что сказать.

– Не благодари, малявка, это я в целях воспитания своего козленка буду делать.

Покрасочно-ракрасочные работы подошли к концу, и я заметила, что на лицах моих преследователей даже появилось некоторое удовлетворение. Это заметил и Грин.

– Вот, труд облагораживает человека. Хоть что-то своими руками полезное сделали. А теперь слушаем и боимся. Повторяю для тех, кто в танке. Не приведи Боже, вы к этой девчонке подойдете! Или даже издалека что-нибудь тявкнете. Она врать не умеет, по глазам пойму, что обидел кто-то. А теперь вприпрыжку поскакали отсюда. И