Венди Хейли - Прикосновение к огню

Она коснулась кончиков недавно подстриженных волос, щекотавших ей щеки.

— Пришлось подровнять немного. Пострадали на пожаре.

— А вам очень идет.

Сказав это, он удалился. Лу закрыла за ним дверь, чувствуя, как никогда, пустоту своего дома.

4

Он медленно потянулся за газетой и смял ее в кулаке. Понедельничный Поджигатель! Надо же! Вчерашняя статейка была препакостная. А сегодня он удостоился первой полосы, но превратился в сумасшедшего маньяка. Пришла пора вправить им мозги.

Он резко взял трубку телефона и набрал номер редакции.

— Я хочу поговорить с репортером, который написал статью о Поджигателе, — сказал он девушке, ответившей на другом конце провода.

— Но сегодня воскресенье, сэр, и мистер Макларен…

— Он в редакции или дома?

— Он здесь, но…

— Соедините меня с ним. Скажите, я дам ему материал для новой передовицы.

Она не стала спорить. Он ждал, насвистывая, что помнил, из «Болеро». В конце концов раздался мужской голос:

— Макларен слушает.

Голос был хриплый, наверное, от курева.

Он не удержался от улыбки.

— Мистер Макларен, я протестую. Не надо наклеивать на меня ярлыки.

— А… — Тон репортера резко изменился. — Кто вы?

— А вы как думаете?

Он буквально слышал, как в мозгу репортера вращаются шестерни.

— А что вам не нравится в этом прозвище? — спросил Макларен через минуту.

— Я не хочу, чтобы мне давали кличку, как какому-нибудь бандиту.

— Вы хотите сказать, что… оцениваете себя гораздо выше?

— Конечно.

— Скажите, пожалуйста, — спросил Макларен, — а почему вы действуете все время в один и тот же день недели?

Он хотел было повесить трубку, но потом передумал. Почему бы и нет? Пусть завтрашняя газета будет поинтереснее.

— Я решил устраивать пожары раз в неделю.

— А почему вы вообще устраиваете пожары?

Он чувствовал волнение репортера: у того звенел голос. Ему есть от чего волноваться: это интервью, может быть, сделает его знаменитым. Он улыбнулся, радуясь нарастающему ощущению собственной значимости.

— Я это делаю, потому что… — тут он выдержал эффектную паузу, — потому что мне это нравится. Мне нравится смотреть на огонь, уничтожающий всякое барахло. Разрушение очень притягательно, мистер Макларен…

— Зовите меня просто Кевин.

— Хорошо, Кевин. Я хочу, чтобы вы поняли меня, прежде чем сядете писать новую статью. Я не взбесившийся маньяк, как меня представляет пресса. Я особенно знаю, что делаю.

— Вы заранее готовитесь к каждому поджогу?

— Всегда. И очень тщательно выбираю объект.

— Вы уже выбрали новый?

— Да.

— В тот же день недели?

— Почему бы и нет?

Он почувствовал изменение в интонациях журналиста, несмотря на телефонные искажения.

Дыхание репортера стало тяжелым и хриплым, в его голосе слышался страх.

— А вы не боитесь, что ваш звонок поможет властям?

— Нет, конечно, — сказал он с улыбкой. — Они не могут взять под наблюдение все дома в округе. И не забывайте, что я не привязан к одному месту и могу спокойно поехать куда-нибудь; новый тоннель к Хамптону и Ньюпорт-Ньюсу, например, говорят, очень удобен.

— Черт… — пробормотал Макларен. — Послушайте, что вам это дает? Вы можете сами остановиться, если вдруг захотите, или уже не сможете удержаться?

Закрыв глаза, он стал думать над ответом. Воспоминание о горящей фабрике вторсырья встало перед ним как наяву.

— Почему я должен останавливаться? — спросил он через минуту.

— А вы не боитесь, что вас поймают?

— Почему я должен бояться?

Репортер остановился, как будто прикидывая, не рассердит ли он собеседника, задав следующий вопрос, но потом решился:

— Говорят, что Боб Витакер — следователь пожарной охраны — специалист своего дела.

— И я тоже, — отозвался он.

— Это звучит как вызов.

Он пожал плечами.

— Очевидный факт, а не вызов. А сейчас мне бы очень хотелось поговорить о своей кличке… — Зовите меня Огнепоклонник.

Журналист прикидывал, хорошо ли звучит прозвище. Не сомневайся, отлично будет смотреться, написанное заглавными буквами на первой полосе.

— Зовите меня именно так, Кевин. Очень внушительно и повысит тираж вашей газеты. Я буду следить за заголовками, — сказал он. — Пока.

— Подождите! Не вешайте трубку! Вы позвоните еще? — всполошился Макларен. — Вы не можете исчезнуть просто так. Люди захотят узнать о вас побольше. Ну так как? Вы позвоните еще? — спросил он.

— А как вы меня назовете в следующей статье?

— Огнепоклонник.

— Ну тогда ждите звонка сразу после следующего дела, — сказал он. — Расскажите мне об успехах пожарного следователя.

И повесил трубку, очень довольный собой.

Солнце весело играло на поверхности реки, когда Лу проехала мост Вест-Норфолк и повернула на Маунт-Вернон.

— Сто шесть… — бормотала она, вглядываясь в номера домов из окошка машины, — сто восемь… А, вот оно!

Жилище Витакера представляло собой маленький домик в викторианском стиле, утопавший в тени раскидистых ветвей столетних дубов.

Лу припарковалась на обочине и пошла по старой дорожке, огибавшей корни деревьев, выпиравшие из-под земли. По бокам тропинки цвели ярко-желтые анютины глазки.

Очевидно, Витакер поглядывал в окно, поджидая ее, потому что открыл дверь, едва она успела подняться на три ступеньки крыльца.

— Вы приехали как раз вовремя.

— Я никогда не опаздываю, — ответила она.

— Вы прекрасно выглядите!

— Спасибо за комплимент, но вас легко понять. До сих пор вы видели меня то в рабочей робе, всю измазанную сажей, то окровавленную после нападения влюбленного попугая…

Он улыбнулся и взял ее под руку; руки были сильные и теплые.

— Идемте, дети играют на улице.

Изнутри дом выглядел таким же старым, как и снаружи. Современная мягкая мебель не гармонировала с высокими десятифутовыми потолками.

— Красивый, старинный дом, — сказала она. — Какая чудесная лепнина!

— У нас, понимаете, идет вечный ремонт. Лет двадцать, наверное. Сменились соседи, мы сами стали совсем другими, а ремонт все идет и идет.

Он провел ее на кухню, обставленную по моде сорокалетней давности. Но, несмотря на неказистую обстановку, комната была удобная, просторная. Лу поймала себя на мыслях о необходимых изменениях на кухне: пластиковые шкафы надо заменить дубовыми, на пол постелить красивый линолеум, стены выложить кафелем…

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал Витакер.