Любовный треугольник - Элла Александровна Савицкая
— У тебя кто-то появился? — спрашиваю раньше, чем успеваю себя проконтролировать.
Не дыша, каждую его эмоцию ловлю.
Давид на миг застывает. Поднимает на меня глаза, но уже спустя секунду снова возвращается к бумагам, как ни в чем не бывало.
— С чего ты взяла?
— Просто чувствую. После того, как мы переехали в этот город всё иначе. Ты часто задерживаешься, на выходных пропадаешь где-то, не занимаешься со мной любовью.
Слова, что озвучиваю, режут горло острым лезвием.
— У меня открытие ресторана, Ани, ты знаешь, — отвечает ровно. — Ярмарка.
— Знаю, но дело не в этом. Изменился ты сам. Как будто больше меня не любишь.
48 Давид
Как будто я вообще тебя хоть когда-нибудь любил…
Эту фразу оставляю при себе. Как и информацию про Олю. Моей жене о том, кого я люблю всю свою жизнь, знать не нужно.
Пока не нужно…
Смотрю на нее, и в грудь чувство вины перед ней прилетает. Как удар такой не слабый, прямо с ноги.
Забилась в угол, уязвимая, в глазах слезы, нижняя губа дрожит.
Потребность сказать ей все как есть бьётся о неподдельный страх, исходящий из нее волнами. Чувствую себя последним мудаком.
— Давид, — повторяет тихо, — ты любишь меня?
Отвожу взгляд, чтобы не увидела в нем ответа. Она сейчас не поймёт. Не примет. Впадет в истерику. Как тогда, перед свадьбой, когда услышала мой разговор с отцом.
Мы с ним на крыльце сидели у нас во дворе. После расставания с Олей сам не свой был. Без подробностей объяснил ему, что у меня непростой период в жизни и жениться сейчас последнее, чего мне хочется.
Оказывается, Ани тогда вошла через калитку и услышала. Уронила свою банку с молоком, что ее мать нам передала. Та разбилась прямо у нее в ногах. А потом плакать начала. Я ещё никогда не видел, чтобы девушка так плакала. Это было похоже на истерику. Клялась, что сделает все, чтобы я не пожалел. Едва на колени не вставала. Пришлось ее удерживать от этого и то и дело на ноги ставить, потому что у нее как будто сил перестало хватать самостоятельно держаться на ногах.
Отец тогда очень разозлился на меня. За то, что довел ее до такого состояния. А я подумал, что любит она меня очень, раз такая реакция неадекватная. Вот в тот вечер окончательно и решил, что уж лучше пусть любят меня, чем я. Не так больно это.
Оказалось, ошибся… Любовь человека, к которому не испытываешь чувств, душит.
— Ты мать моих детей, Ани, — отвечаю, откладывая документы в сторону.
— Ты не ответил…
— Выбери себе курсы, — меняю резко тему на ту, которую собирался завести ещё несколько дней назад, но из-за наплыва дел, никак не получалось.
— Что? — хмурится непонимающе. — Какие курсы?
— Которые тебе будут интересны. Можно с нуля. Не обязательно то, в чем ты разбираешься. Те же айти будут очень полезны. Но для начала можно и кулинарные, если они тебе ближе.
— Я не понимаю…
— Я хочу, чтобы ты пошла учиться, — смотрю в блестящие от слез глаза и стараюсь звучать не грубо, но так, чтобы она поняла, что это больше не совет. Это призыв к действию. — Пока зима, закончишь курсы. А летом поступишь в университет.
— В университет?
— Да. На очное.
Растерянно оглядывается по сторонам, как будто не знает, как реагировать.
— Но как? А дети?
— Детям наймем няню.
— Давид, я против нянь…
— Это не повод ограничивать себя. Не понравится одна няня, возьмем другую, третью. Пока не найдем ту, что будет нас устраивать.
— Но…
— Ты меня услышала. Я хочу, чтобы у тебя было образование.
— Но зачем?
— Для тебя же. Каждый человек должен быть образован. За эти полгода у тебя будет время подготовиться к поступлению. Выбирай вуз, специальность и курсы. Не затягивай. Ты должна сделать это самостоятельно.
В состоянии полного раздрая она разворачивается и уходит из кухни.
Я же устало откидываюсь на спинку стула. Сжав пальцами переносицу, пытаюсь отвлечься.
В памяти всплывает как сегодня ремонтировал Оле окно пока она была в университете. Забил ей продуктами холодильник, чтобы не голодала, потом за это ещё и выхватил.
Губы сами в улыбке растягиваются, когда вспоминаю как она позвонила и сначала нарычала за мою “самодеятельность”, и только потом поблагодарила за окно и… полный морозильник мяса.
Беру со стола телефон и пишу ей сообщение.
«Как поживает вертолёт?»
«Он улетел. Тихо теперь так…» — приходит в ответ.
Усмехаюсь.
«Тогда спи»
«Сплю»
Хочется написать что-то ещё. Зависаю на этой короткой переписке, провожу большим пальцем по экрану, как если бы это была Оля, а потом удаляю сообщения, блокирую телефон и возвращаюсь к работе.
Родители Ани приезжают уже через неделю. Встречаю их на железнодорожном вокзале, потому что летать они напрочь отказываются, отвожу домой, а сам еду в ресторан.
Пару дней после нашего разговора жена обходила меня стороной. Трижды мне звонила мать. Но так и не добившись того, чтобы я ответил на её звонок, вероятно попросила позвонить отца. Загвоздка в том, что он всегда был за развитие. В отличии от матери и многих наших родственников и знакомых, отец с самого детства старался вложить в меня и Мариам много знаний. Никогда не требовал от сестры сидеть смирно у мужа на шее и понимал её желание учиться. Поэтому моё объяснение его вполне удовлетворило. Когда же мать пыталась взять у него трубку, я просто сбросил звонок.
Хватит с неё того, что за нас двоих с ней говорит Ани. Уверен, что это она поделилась с ней тем, что я отправляю её на учебу.
Проходя по залу в ресторане, притормаживаю, заметив, как с Олей беседует один из клиентов. Уже минут пять как беседует, потому что когда я заходил в ресторан, она уже стояла у его стола. Оля вежливо улыбается ему, а он так и светится весь, как голодный пес на сладкую косточку.
Втянув носом воздух, решительно подхожу к ним.
— Вечер добрый, — звучу максимально сдержанно и радушно.
Оля поворачивает в мою сторону голову, посетитель улыбается.
— Добрый.
— Я могу чем-то помочь?
— Нет, — легко качает головой он, — разве что уговорите эту красивую девушку дать мне свой номер.
— Боюсь разочаровать, но не получится. У нас запрещено обмениваться с клиентами номерами, — кивком головы указываю Оле в сторону коридора, — Ты
