Развод. Игра на выживание (СИ) - Коваль Лина
Стекло с пола убрано, в доме пахнет едой и какие-то новым сладковато-ванильным ароматом из банки, стоя́щей на журнальном столе.
– Пошли, – тяну её за руку, попутно выключаю свет в гостиной и веду в спальню. – Как дети?
– Наверху играли весь вечер, чтобы тебя не будить.
– Надо было, – потираю глаза. – Я соскучился.
– Настолько, чтобы самому увезти их в садик и школу? – смеётся жена.
– Отвезу, без проблем.
Оставив Яну в спальне, иду в ванную комнаты. Стягиваю джинсы с трусами и встаю под душ. Чувствую себя, и правда, бодрым и здоровым, только курить пиздец как хочется.
Помня, что пообещал «раскидать» детей с утра, а также о назначенной на девять встрече в офисе, бреюсь с вечера и возвращаюсь в комнату.
– Расскажи мне всё? – просит Яна, укладываясь сверху, когда я наконец-то достигаю удобной кровати.
– Обещай, что не будешь переживать?
– Обещаю, – говорит, стараясь быть честной, но по тому, как напрягается подбородок на моей груди, понимаю, что врёт.
– Когда был запущен бракоразводный процесс, я ненадолго впал в депрессию.
– Дань?!
– Не перебивай, – шутя хлопаю округлую ягодицу и тут же поглаживаю.
– Ладно.
– Тогда как раз поехал Аню устраивать в московскую клинику. Уже на выходе увидел объявление о том, что срочно требуются доноры костного мозга для добавления в регистр. Тут же возвратился, сдал кровь на предварительный анализ и забыл. Позвонили спустя месяц. Произошло чудо, но у нас с одним ребёнком было максимальное совпадение.
– Это девочка? – говорит Яна расслабляясь.
– Откуда знаешь?
– Просто предположила. Продолжай, пожалуйста.
– Вообще, общение с донором до пересадки по закону запрещено, но так всё совпало, что мы познакомились. Девчонка отличная. Умная. Тебя в детстве мне чем-то напомнила, поэтому даже мысли не было отказаться. Вчера была операция.
– Операция? – приподнимает голову. – Ты в своём уме Соболев?! После всего этого на самолёте полетел?
– Из операции там только наркоз, никаких надрезов, успокойся и ложись.
– Я возмущена.
– Всё хорошо, – продолжаю монотонно говорить. – Я двое суток не курил, пожалуйста, Ян. Ложись.
– Ладно.
Поджимает губы и недовольно возвращает голову моему плечу.
То, что я не рассказал ей обо всём сию минуту, не было специально запланированной акцией. Сначала хотел, пару раз даже пытался, а потом представил, что Яна начнёт переживать, изводить себя страхами.
Или ещё хуже… отговаривать.
Вряд ли моя жена занялась бы чем-то подобным, но отказать ей я бы всё равно не смог, поэтому оставил проверку уровня эгоизма Яны до лучших времён.
– Почему ты вообще решился на такое?
– Не знаю. Остался один. Хотел почувствовать себя… нужным.
Её дыхание, щекочущее мою кожу, вдруг замирает.
– У тебя какие-то проблемы с этим?
– У меня нет проблем, – вздыхаю.
– Ага… так я и поверила. Ты вообще Железный человек, как я погляжу.
Замолкает.
– Даня! Ты нужен мне, как воздух. Я без тебя умру. Нужен нашим детям, родителям, своим сотрудникам. Как ты мог думать обратное? Ни секунды в этом не сомневайся!
Уголки моих губ летят кверху.
Оглаживаю хрупкое плечо и ныряю в вырез сорочки, бережно сдвигая её. Взвешиваю налитую грудь в ладони, чуточку сжимая. Замираю и повторяю. Раз за разом.
Твою мать.
Я знаю это тело примерно как своё собственное. А со спины и вовсе гораздо лучше…
Улыбаюсь, как полнейший идиот.
Вернее, как многодетный полнейший идиот!
– Спи, – выговариваю, прикрывая глаза. – Завтра отвезём детей и съездим в клинику.
Глава 48. Яна.
Спустя около полутора лет…
– Можно, пожалуйста, побыстрее? – взбешено шиплю, глядя на то, как вальяжно и не спеша мой муж выбирается с заднего сидения автомобиля, только что подъехавшего к нашему новенькому трёхэтажному дому.
Зачем нам трёхэтажный дом?!
Пока сама не понимаю, но в этот раз покупкой занимался Соболев, а я дважды в день прикусывала язык. Шутка ли, трещина в стене и выброшенные на ветер миллионы…
Водитель паркуется у гаражных ворот.
– У тебя подгорает? – спрашивает Богдан с лёгкой полуулыбкой, расстёгивает пуговицу на чёрном деловом плаще и наконец-то забирает из моих рук годовалую дочь.
– Па-а, – с улыбкой выдыхает наша девочка и моё сердечко, несмотря на то что я заведена до предела, рассыпается словно большой слипшийся кусок сахара.
«Па-а» заботливо поправляет белый помпон на шапке Софийки и целует пухлую, покрасневшую щёчку. Зависаю не в силах оторвать взгляда от них…
Дочка хохочет от соприкосновения с колючей щетиной отца, но всё равно от него не отлипает.
– Ну, что малышка? Пойдём, – вздыхает тяжело Богдан и озирается. – Установим в кабинете манеж и надерём задницу отделу продаж по супер–зуму?
Усмехаюсь и стираю еле заметные пылинки с плеча Богдана.
Всё-таки родительство после тридцати – совсем другое дело. Особенно отцовство! С помощью него я полюбила собственного мужа ещё сильнее, поняла его ещё больше. Я им восхищаюсь и горжусь.
Разве может быть иначе?!
Но…
Он обещал приехать в двенадцать!
На часах начало второго, и я дико опаздываю…
– Я просила тебя пораньше. Просила ведь?
Иду к своей машине и закидываю сумочку с документами на заднее сидение.
– Я собеседовал нового дивизионального директора, – говорит с недавних пор собственник федеральной сети автозаправочных станций. – Было бы глупо заявить, что моя годовалая дочь не сидит ни с кем, кроме собственных родителей, а моя супруга при этом умудрилась устроиться в администрацию города на одну тысячную ставки.
Посмеиваюсь в высокий воротник пальто.
– У меня четверть ставки младшего специалиста отдела социальной политики, – выговариваю гордо. – И двухчасовой плавающий график.
Соболев скептически морщится. Ёрничает. Я ведь знаю, как гордится мной. И друзьям, и маме рассказывает.
– Напомни, сколько составляет месячная ставка у специалиста такого космического уровня?
– Двадцать пять тысяч общими начислениями, – проговариваю с достоинством, усаживаясь на водительское кресло и вставляя ключ в замок зажигания.
Поправляю волосы, поглядывая, как дочь дует губы. Строю ей мордочки и снова уставляюсь на её сногсшибательного отца.
Год назад он всё-таки бросил курить. Вместо этого занялся спортом, и теперь ещё рельефнее и ещё привлекательнее.
А моё «лактационное» либидо не железное!
– Двадцать пять тысяч. Замечательно, – цедит Соболев. – Просто прекрасно, дорогая. Шесть тысяч двести пятьдесят рублей, – молниеносно считает мою заработную плату.
– Не совсем так, – серьёзно отвечаю, еле сдерживая смех. – Минус налоги, любимый.
Он весело хмыкает.
– Это в корне меняет дело, – склоняется и целует меня в щёку. – Будь осторожна и… за такие деньги ты просто обязана там надрать всем задницу.
– Я подожду, пока закончу учиться, – невозмутимо прикрываю дверь и резко стартую в сторону администрации города.
Если честно, уезжать из дома – каждый раз пытка.
Наш третий ребёнок. Наша Софа родилась примерно год назад.
Оказывается, первые месяцы я даже не подозревала о беременности. Когда сделала тест, он уже был малоинформативен. Не знаю, по каким таким факторам Соболев догадался затащить меня к врачу, но результат ошеломил нас обоих.
Тринадцатая неделя…
Дочь…
Живота практически не видно?..
Так бывает.
Я радовалась как ребёнок. Сердце заходилось в предвкушении. Потом была довольна спокойная беременность и тяжёлые третьи роды. Снова кесарево сечение и несколько месяцев реабилитации.
Тогда я поставила цель во что бы то ни стало насладиться первым годиком нашей Софийки. И у меня получилось.
А сейчас я пытаюсь построить карьеру в перерывах между кормлениями.
Ситуация усугубляется тем, что Софа не признаёт нянь и бабушек. В целом мире, для неё есть лишь два взрослых человека, на которых можно положиться – мама и папа. Я, конечно, первое время волновалась, перебирала подходящие страшные диагнозы из интернета, а потом плюнула и обратилась к детскому психологу.
