Виктория Уолтерс - Вторая любовь всей моей жизни
– Думаю, я так и сделаю.
– Выглядит как начало для всех нас, не так ли? – сказала Эмма, прочитав мои мысли.
Дверь позади открылась, заполнив террасу неожиданным светом. Мы обернулись и увидели Роберта, выглядывающего из-за двери.
– Не хотел бы прерывать…
– Все хорошо, – сказала Эмма. – Мне надо кое-что подготовить, – добавила она, подмигнув.
Интересно, что у нее за торт. Всегда странно есть торт, который приготовила не я. Эмма поднялась и поцеловала в щеку меня, а потом Роберта.
– Я обожаю вас двоих, – сказала она и исчезла, оставив нас снаружи.
Роберт подошел и присел рядом со мной.
– Ну что ж, кажется, настало время подарков?
– Этот крест слишком тяжел для меня, – ответила я.
– Наверное, мой подарок нестандартный, – сказал он, достав из кармана рубашки маленький серебряный ключ. Он положил его мне поперек ладони. – С днем рождения, Роуз.
Я с подозрением сузила глаза.
– Это ведь не от наручников? Ты ведь не собираешься рассказать мне о каком-то своем фетише, да?
Роберт рассмеялся и быстро поцеловал меня.
– Ты никогда не перестанешь удивлять меня, мисс Уокер. И нет, это не от наручников, но если ты захочешь приобрести парочку, я не буду возражать. Нет, я скажу тебе, в чем дело. – Он взял меня за руку. – Я думал о том, что делать дальше, с тех пор как сказал отцу, что хочу покинуть фирму. Я знал только, что хочу быть с тобой, но потом я задумался о том, чего бы еще хотел, и мне кое-что пришло в голову. Лето здесь было изумительным, и не только благодаря тебе – я люблю этот город. Он тихий, но веселый, а все вокруг вроде сумасшедшие, но сплоченные. В таком месте я хотел бы состариться. Потом я вспомнил о ночи рождественской елки. Было ужасно видеть Мика в таком состоянии, когда минуту назад все радовались, а затем запаниковали, но я осознал, что кое-что сделал. Я помог восстановить гостиницу, и мне это понравилось. Мне нравилось решать проблемы, общаться с гостями, помогать, управлять персоналом, организовывать.
Я не понимала, к чему он ведет, но кивнула, полностью соглашаясь.
– Ты хорошо постарался.
– Когда Мик вернулся, он был благодарен, но и обеспокоен. Сердечный приступ напугал нас, но все шло к этому долгие годы. Ему становилось тяжело управлять гостиницей вместе с Джоан. Летом было больше работы, а когда они хотели притормозить, она не позволяла им. Он признал, что думал об уходе на пенсию, но слишком беспокоился о том, кто купит это место. Никому из их детей оно не было нужно, а он хотел сохранить его как отель для города, чтобы какая-то компания не пришла сюда и не снесла все это.
Я посмотрела на ключ, все становилось на свои места.
– Это было бы не очень хорошо для города.
– Согласен, поэтому я спросил его, продал бы он его, если бы появился кто-то, кто сохранил бы это место как отель, кто хотел бы, чтобы оно осталось частью города. И он сказал – да.
– Ты купил гостиницу «Толтинг»? – едва слышно спросила я.
– Он предложил серьезную сделку, и мне практически пришлось продать душу, но да, он согласился уступить ее мне. А после продажи квартиры у меня было достаточно денег, чтобы убедить банк занять мне недостающую часть для покупки и ремонта.
Я пыталась осознать новости.
– Значит, ты остаешься? Насовсем?
– Да, я хочу этого. – Он накрыл своей рукой мою, в который был ключ. – Я купил это место, потому что полюбил его этим летом и здесь я хочу остаться. Но Роуз, я соврал бы, если б не сказал, что купил его и ради тебя. Я хочу остаться здесь с тобой. На заднем дворе есть домики, они сейчас не заняты. Я подумал, что они могут стать для тебя хорошей арт-студией.
Мои губы тронула улыбка:
– Правда? Это здорово. Но разве ты сможешь управлять один? Мик и Джоан всегда были командой. – Я посмотрела на ключ. – Я была бы рада помогать, если хочешь.
Его лицо засияло.
– Еще бы. Я бы не хотел, чтобы ты жертвовала искусством, но я могу представить нас работающих вместе, – сказал он, его рука накрывала мою, сжимая ключ между нами.
– И я, – согласилась я.
Из нас выйдет отличная команда, я знаю. Я потянулась к нему, и мы обнялись. Роберт медленно и долго целовал меня. Мне больше не было холодно.
– Я знаю, что не все делал правильно, когда мы только встретились, но я всю жизнь буду признателен тебе, Роуз. Я люблю тебя всем сердцем, – сказал Роберт мне на ухо. Он обхватил мои плечи, и мы смотрели на море, наблюдая за темными волнами, накатывающимися на песок.
– Есть еще кое-что, – прошептал он.
Он провел меня в гостиную к потрескивающему огню, рядом с которым мы сидели в ночь зажжения рождественской елки. Картину с лошадьми убрали, повесив на ее место мою картину с сердцем. Без зимы не было бы весны.
Роберт взял мою руку и сжал, глядя на мою работу, которая как будто была предназначена для того, чтобы висеть там.
Интересно, наблюдает ли за нами Лукас откуда-то и что он думает. Он всегда говорил, что любовь – это дар и что, если тебе посчастливилось найти ее, за нее всегда стоит бороться. Он всегда боролся за нас, а теперь я хочу бороться за новую любовь – к Роберту. Впрочем, я никогда не забуду Лукаса; он всегда будет в моем сердце.
Трагедия превратилась во что-то прекрасное. Я не знала, что мне нужен Роберт, а он не знал, что ему нужна я, и мы оба нашли то, чего неосознанно искали.
– Тут ему самое место, – пробормотал Роберт, обняв меня крепче.
– Как и нам. Давай никогда не переезжать, – сказала я, поворачиваясь к нему и улыбаясь.
– Давай, – ответил он, прикасаясь своими губами к моим. Он страстно целовал меня, согревая мое тело и навсегда запечатлевая себя в моем сердце рядом с Лукасом.
Эпилог
Полтора года спустя
Теплым июньским днем рука об руку мы перешагнули порог церкви в окружении чуть ли не всех жителей городка. Мы заняли места на скамье в первом ряду, и я улыбнулась Эмме, которая стояла у алтаря вместе с Джоном и священником; на руках у нее ерзал их сын.
Сегодня – крестины Лукаса Смита; мы с Робертом станем его крестными. Я была так тронута, когда Эмма и Джон сообщили, какое имя выбрали для первенца. Я знаю, Лукас тоже был бы тронут. Надеюсь, он видит все это, где бы он ни был. Излучаемое ими счастье, казалось, чувствовалось в другом конце церкви и снаружи. И, видит Бог, они его заслуживают.
– Все готово? – прошептала я Роберту на ухо, обеспокоенная подготовкой к празднованию после крестин.
– Не волнуйся, они будут в восторге, – ответил он, ободряюще касаясь моего бедра.
Нам нравится вдвоем управлять гостиницей. Мы отремонтировали ее и вздохнули с облегчением, когда на первое лето, когда мы были соуправляющими, гостиница оказалась полностью забронирована. В номерах теперь висят некоторые из моих картин, и меня до сих пор удивляет доход, который я получаю от продаж своих работ. Я работаю в домиках в задней части гостиницы, которые для меня переоборудовал Роберт, когда мне заблагорассудится, и фактически я сама стала одним из средств привлечения туристов. Дэн даже забронировал номера для того, чтобы организовать здесь следующий пленэр.
И все же мы хотели отделить дом от работы, поэтому сейчас мы занимаемся расширением моего дома, чтобы в нем могли жить двое – точнее, трое, включая Тейлора.
Я поискала глазами Глорию и Грэхема, которые наведываются в отель на еженедельный воскресный ланч и всегда получают лучший столик с видом на море. Они приняли Роберта лучше, чем я могла надеяться. Они всегда будут частью моей жизни. С семьей Роберта пока сложнее, но мы постепенно преодолеем все трудности. Его мать приезжает в гостиницу на ужин, когда отец занят делами. Он продолжает держаться на расстоянии, но я знаю, что Роберт хотел бы, чтобы они снова были вместе. Джереми живет в Лондоне, учится на преподавателя и медленно, но верно меняет свою жизнь к лучшему. Пару раз он приезжал в гостиницу навестить нас. Роберт гордится его успехами, а я рада видеть, что он держит данное нам и себе самому обещание.
После службы я выскользнула из боковой двери церкви. Небольшое кладбище скрывалось за деревьями, и я не спеша направилась к могиле, позволяя умиротворенной атмосфере этого места проникать под мою кожу.
Единственным звуком было пение птиц, кружащих в светло-голубом небе, усыпанном пушистыми белыми облаками. Я всегда считала, что здесь меня никому не достать: это место кажется настолько далеко от мира, как будто бы занимает свое особое место во Вселенной, не омраченное больше ничем.
Лукас не хотел, чтобы его хоронили. Он говорил, что хотел бы, чтобы его пепел развеяли над морем, но его родители и слышать об этом не желали. Я подумала, что иногда чья-то смерть ориентирована на людей, которые остаются в живых, поэтому не стала спорить с ними. Хотя в моем воображении он всегда будет в море, а не здесь, в земле.
Вот почему я не приходила сюда так долго. Я взглянула на надгробную плиту, на которой было высечено его имя, и меня покоробило от того, что это как бы сводило Лукаса до чего-то холодного и безжизненного, но я отказывалась верить в то, что он именно здесь. И в то же время мне хотелось, чтобы он слышал меня; возможно, это место как-то соединит меня с ним.
