То самое чувство - Лия Роач
– Он сам завелся, – смущенно отшучиваюсь я. – Но, в общем, да…
– Ха. И ты еще спрашиваешь? – возмущается Шефер. – Подайте его сюда, я жажду с ним познакомиться! Но! Если не пройдет проверку на моем детекторе плохих парней, будем искать тебе нового.
– Вот только этого не надо! Уверена, ему хватило Алиски. Если еще и ты станешь бомбить его ехидными вопросами, он сбежит.
– Не дрейфь, Кирыч, я аккуратненько. Ну не могу же отдать тебя кому попало. Ты выросла у меня на глазах. Блин, как вечера-то дождаться? – быстро смещает она акценты. – Я ж только о нем теперь и буду думать. Надо же, моя Кирка влюбилась! А я не в курсе…
– Уже в курсе. Мы недавно встречаемся, не о чем было рассказывать, – все же оправдываюсь я и предупреждаю: – Только я не уверена, что он согласится. Я ему еще ничего не говорила.
– Ну ты даешь, партизанка! Может, парень романтик запланировал на вечер, а ты его в ресторан потащишь. Вот облом-то ему будет.
Я чувствую, как краснею, понимая, что имеет в виду подружка под романтиком.
– Убедила. Позвоню ему прямо сейчас.
– До вечера.
Одновременно со звуком прекращения вызова раздается звонок в дверь. Мы с сестрой, залипшей на канале "Нетфликса", недоуменно переглядываемся, и я иду открывать.
За дверью вижу огромную подарочную коробку матового черного цвета, по всем сторонам которой раскиданы золотые сердечки, а по центру фронтальной стороны золотыми же буквами крупно выведено "Happy Birthday". На большой коробке стоит еще одна, поменьше, не такая стильная, с логотипом "Cheeseberry" на крышке.
И ни дарителя, ни курьера – никого.
Уверенная, что кто-то обязательно должен быть, я даже выглядываю в лифтовый холл и на лестничную клетку, но и там никого не обнаруживаю. Озадаченная, возвращаюсь к коробкам, возле которых уже тусит Алиска. Она вышла в подъезд прямо в пижаме, шорты от которой настолько короткие, что это почти трусы.
Я бы себе не позволила появиться на площадке в таком виде, на случай приступа чудовищной лени и нежелания одеваться накинула бы поверх пижамы длинную куртку. Для младшенькой же в этом не было ничего особенного. И вовсе не потому, что, кроме нас, тут никого нет, а просто потому что.
Стеснение, смущение и комплексы – это не про нашу Алису.
– Ого! И от кого это? – растягивая слова, громко спрашивает сестрица.
– От Никиты, конечно, – уверенно отвечаю я, но гораздо тише.
Хоть никакой открытки нет, я не сомневаюсь, что автор подарка он. На это указывает и выбор цвета, и надпись на английском, и чизкейк – в маленькой коробке наверняка он. Совсем недавно Никита рассказывал мне, что это его любимый десерт, что полюбил он их во время семейного путешествия по Штатам и что лучший чизкейк он ел в придорожном баре на одном из островов Флорида Кис. И только ради него он готов туда вернуться. Я же в ответ призналась, что не очень люблю чизкейки. Сладкий сыр – бррр… На что Никита заявил, что я попросту не ела настоящего чизкейка.
И вот я вижу коробку с чизкейком у себя на пороге. Видимо, и у нас мой парень-сладкоежка сумел найти настоящий.
– Почему "конечно"? – проявляет скептицизм Алиска. – Забыла, как я тоже была уверена, что цветы и шарики от Костика, а они оказались от дяди Сережи? Я бы на твоем месте не была так уверена.
Но я все равно знаю, что это он. Просто потому что это не может быть никто кроме Никиты.
Я обхватываю коробку – она почему-то без прорезей для пальцев, что делает переноску не вполне удобной – руками и заношу в распахнутую дверь квартиры. Алиска идет следом.
– А что в коробке? – спрашивает запоздало и не то чтобы слишком заинтересованно.
– Сейчас узнаем, – отвечаю тоже без особого энтузиазма.
Для нас это нормально, некоторая эмоциональная тормознутость – семейная черта. Причем непонятно, от кого из родителей нам доставшаяся – оба достаточно скупы в проявлении и демонстрации любых чувств.
Из спальни появляется явно только что проснувшаяся мама – вопреки расхожему мнению, что взрослым не спится, мои родители любят поспать едва ли не больше нашего. И мама в этом деле рекордсмен. Возможно, потому что должности у них эмоционально не простые. И сон – их профессиональная терапия.
– Что это у тебя?
– Подарок, наверное, – капитаню я с улыбкой.
– Прикольно, – одобряет мама. – Молодец твой Никита. Ты пока открывай, я сейчас, – и она скрывается за дверью ванной. Но в следующую секунду снова ее распахивает и, быстро подойдя ко мне, смачно целует в щеку: – С днем рождения, Кирюш.
Я провожаю ее взглядом, слушаю, как в душе включается вода и не двигаюсь.
– Открывай уже коробку! – приказным тоном просит систер, предусмотрительно поднявшая упаковку с тортом, и я повинуюсь.
Снимаю крышку, и из-под нее резво вылетают разноцветные воздушные шары. Они не очень большого размера, поэтому в подарочный бокс – а он действительно огромный, примерно метр на метр – их поместилось немало.
Появление шаров для нас обеих так неожиданно – не скажу, чего конкретно я ожидала, но шарики были бы на одном из последних мест моего предположительного списка, – что мы дружно взвизгиваем и даже отскакиваем от коробки. Заметив эту реакцию друг друга, начинаем смеяться и так увлекаемся, что продолжаем хохотать до возвращения мамы.
Татьяна Марковна пару секунд наблюдает за нами и заключает одобрительно:
– Как дети.
Я виновато улыбаюсь и бегу в свою комнату за оставленным там телефоном. Набираю номер Никиты. Он отвечает после первого гудка – ждал.
– Привет! – говорю весело.
– С днем рождения, Кира, – отвечает с такой нежностью в бархатном голосе, что у меня щекочет в ухе и по телу рассыпаются бисеринки мурашек.
– Спасибо за сюрприз, – отвечаю тихо.
– Я знал, что тебе понравится.
– Ты сам привез подарок? Или курьер?
– Сам. Для этого мне посредники не нужны, – он улыбается и все так же голосом ласкает меня, пусть и через трубку.
– А почему не остался? Тебе я была бы рада не меньше, чем подарку.
– Правда?
– Правда.
– Ч-честно-ч-честно? – смеется, видимо, радуясь, что удачно ввернул аж две так любимые мной буквы "ч".
– Совершенно честно, – без улыбки уверяю я.
– Тогда открывай.
– Ты здесь? У квартиры?
Не договорив вопрос, я кидаюсь к входной двери. Распахиваю ее и утыкаюсь взглядом в роскошный букет необычно розовых пионов.
– Я помню, что ты не любишь цветы, но не мог прийти с пустыми руками.
– Я не все цветы не люблю, а конкретные, – прячу я
