Марго Эрли - Чего не сделаешь ради любви

— Я уверена, что они вас замечали, — успокоила Камерон исключительно из вежливости.

Она почти ничего не ела и сидела как на иголках. Мэри Энн опять подумала о Бриджит Курье, о том, что Камерон отчего-то зла на нее, и вдруг поняла, что Камерон наверняка спала с Полом. Разве это так невероятно? Правда, Камерон всегда клялась, что этого никогда не случится, даже если Пол будет последним мужчиной на земле…

Гмм.

— Мэри Энн всегда клялась, что никогда не выйдет замуж за знаменитость, — сказала Камерон, не глядя на кузину и дядю.

— А я ей напоминал, — вступил в разговор Джон Клайв, — что далеко не всякая знаменитость дает своему семейству повод ее стыдиться.

— Ну, — вмешалась тут его жена, — об этом говорить совершенно ни к чему.

— Правда, клюквенный морс вкусный получился? — спросила бабуля, подхватывая намек.

Мэри Энн вгляделась в лицо Грэхема, пытаясь определить, взволновали ли его слова Камерон. Грэхем, почувствовав ее взгляд, поднял на нее глаза. Но его лицо осталось непроницаемым.

Теперь Мэри Энн думала иначе, но здесь неуместно было уверять всех, что она уже готова выйти замуж за звезду. Но только за одну-единственную.

Грэхем избегал встречаться глазами с Мэри Энн. Она уже несколько раз перехватила его взгляд. Он согласился прийти к ней на праздничный ужин, потому что, когда она позвонила, они с матерью еще не успели ничего запланировать. Только и всего. Хотя еще несколько недель назад он мечтал, как на День благодарения познакомит мать с Мэри Энн. Впрочем, вовсе не для того, чтобы мама одобрила его выбор. Он не делал никакого выбора, как не завязывал новых отношений.

И все-таки странно. Они с Мэри Энн стали близкими людьми за очень короткий срок, всего за несколько свиданий. Они поведали друг другу все… почти все. Мэри Энн так и не знает, каким он был, когда был полностью потерян после смерти Брионии.

— Что вы собираетесь делать в Логане, пока гостите у сына? — спросила Жаклин Биллингам у его матери.

— В это время года я всегда любила ходить по заповеднику и любоваться осенней природой. Конечно, сейчас там уже не так красочно, все же конец ноября, но я люблю смотреть и на голые деревья.

— А мы с Мэри Энн в эти выходные собираемся осматривать пещеры, — вставила Камерон.

— Как, Мэри Энн, неужели вы еще и спелеолог? — весело удивилась Эвелин.

— Да нет, конечно, — ответила Мэри Энн. — Меня просто уверили, что пещера достаточно большая и мне не грозит опасность в ней застрять.

— Мне бы не хотелось, девочки, чтобы вы туда ходили, — пыталась предостеречь мама. — Это далеко не безопасно.

— Камерон очень опытная, — возразил Джон Клайв.

— А Мэри Энн всегда осторожна, — встряла Мэри Энн. — И вообще от природы трусиха.

— У вас клаустрофобия? — спросил Грэхем.

— Если у меня и есть какая-то фобия, то думаю, как раз эта, — улыбнулась Мэри Энн. — Но все— таки я не настолько боюсь. А у вас есть навязчивые страхи?

— У него их множество! — воскликнула мать Грэхема.

— Ну, не наговаривай на меня понапрасну, — смутился Грэхем.

— Но это чистая правда, — возразила Эвелин Корбет. — В детстве ты даже боялся один выйти в сад.

Грэхем покраснел и взглянул на Мэри Энн.

— Там водились змеи.

— Я вас прекрасно понимаю, — передернула плечами мать Мэри Энн.

— Когда я вырос, то стал даже ходить в походы, — признался Грэхем, — но обязательно в плотных брюках и сапогах.

— Помните, к нам в подвал однажды заползла черная змея? — спросила бабуля. — Луиза спустилась вниз, увидела ее и побежала позвать папочку, а когда они снова туда вошли, то змеи уже не было.

Тетя Луиза тоже поежилась:

— Змея, оказывается, заползла под стиральную машину. Но папа все равно ее убил.

Грэхем уже жалел, что навел собравшихся на эту тему. Рассказы о змеях в подвале его нисколько не забавляли.

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — предложила Мэри Энн.

— Как мы славно посидели, — сказала мать Грэхема, когда они возвращались домой из гостей. — И твоя Мэри Энн мне очень понравилась.

— Мне она тоже нравится. — Большего он сказать не решился.

— Только отец ее немного чересчур налегает на выпивку.

— О да!

У себя дома Эвелин сняла жакет и удобно расположилась на диване. Ее взгляд упал на фотографию Грэхема и Брионии, стоявшую на камине на противоположном конце комнаты. Она тихо вздохнула. Грэхем посмотрел на мать.

— Наверное, здесь ты почти не общаешься с женщинами? — спросила она.

— Намекаешь, что мне пора снова жениться?

— Конечно, нет! Это только твое дело, милый. Я просто не хочу, чтобы тебе было одиноко.

— Я предпочитаю остаться один, нежели снова пережить то, что пережил после смерти Брионии.

— Но это малодушие — так думать, — упрекнула его мать. — Потерять любимого человека ужасно, но…

— Прежде всего, я тогда потерял самого себя! — яростно воскликнул он.

— Но ведь потом ты нашел себя снова? — возразила она, нисколько не задетая его тоном. — Представь, если бы я никогда не вышла за твоего отца, потому что боялась однажды потерять его? Это самая большая глупость, которую я слышала.

Грэхем вспомнил, как однажды Мэри Энн пожаловалась, что мать ее не понимает. Она далеко не единственная, чья мать не улавливает сути вещей. Ему даже захотелось позвонить Мэри Энн и поделиться с ней этим соображением. Но он не мог позвонить. Только не сейчас. И не в другой раз. Мать не понимала его чувств, но он-то хорошо их понимал. И был намерен отдать им должное.

Глава 13

— Как видно, в ноябре исследовать пещеры желающих не нашлось, — бодро подвела итог Мэри Энн. Они с Камерон сидели в машине на стоянке у Центра помощи женщинам, где Камерон назначила сбор экскурсанткам. — Подумать только!

— Подождем еще, — сказала Камерон. — Я расклеила объявления, где только можно.

Мэри Энн надеялась, что никто так и не объявится и ей не придется спускаться в пещеру Большого Джима. Пришла она главным образом затем, чтобы поддержать Камерон. Это во-первых. А во— вторых, ей нужно было добиться от Камерон признания.

Не отрывая глаз от въезда на стоянку, она спросила:

— Ну, сознайся же, наконец, сестренка! Ведь это Пол, да?

— Что? — резко повернулась к ней Камерон. — Что — Пол?

Мэри Энн посмотрела на нее с глубоким сочувствием.

— Если ты хоть кому-нибудь расскажешь… — пробормотала Камерон.

— Но ему-то ты собираешься сказать?

— Мне придется сказать. Он же не дурак, и, если увидит меня на седьмом месяце, ему может прийти в голову, что он как-то к этому причастен.