Соседка отшельника - Мира Айрон
Алан, не теряя времени, заехал в магазин, а дома сразу начал готовить лёгкий ужин.
…Маша появилась в начале первого ночи; к тому же, приехала не одна, а с тремя подвыпившими подругами.
— Пупсик, — хлопая огромными голубыми глазами, Маша преданно и нетрезво смотрела на опешившего Благова, — ты ведь не против, если мы с девочками немного посидим? И ты присоединяйся к нам, не стесняйся. Только смотри не шали, а то я ревную!
Молча указав в сторону кухни, Алан ушёл в комнату. Он устал и очень хотел спать, но уснуть не получалось, поскольку из кухни доносились возбуждённые пьяные голоса, а периодически и взрывы хохота.
В два часа ночи измученный Алан вызвал такси и отправил восвояси всех четверых девиц, даже Марию. Потом полчаса делал уборку в кухне, а когда наконец-то лёг спать, заблокировал все контакты Маши.
Сон опять не шёл, даже несмотря на то, что наступила долгожданная тишина. Благов неотступно думал о визите Эмилии, особо акцентируя внимание на словах бывшей о том, что она всегда понимала его и принимала таким, какой он есть.
Алан никогда раньше не задумывался об этом, потому теперь был по-настоящему удивлён: Эмилия сказала чистую правду. Ведь постоянно жить с ним под одной крышей — это далеко не сахар. Она хорошо знала его, тонко чувствовала его настроение. Она никогда бы не позволила себе приехать домой будучи пьяной, и уж тем более, не притащила бы с собой пьяных подруг.
Несмотря на то, что она всегда была общительным человеком, Эмилия стопроцентно уважала потребности Алана. А ведь могла бы возмутиться и начать качать права. Но нет. В те промежутки времени, которые они проводили вместе, Мила посвящала любимому всю себя, без остатка, и казалось, что ей вообще больше никто из людей, существующих вокруг, не нужен. Так, будто она и Алан находятся вдвоём во всём мире.
Но потом Эмилия неизменно уходила. Потому поверить в то, что она окончательно остепенилась, Благов не мог. И не хотел. Боялся. И очень боялся того, что захочет поверить.
Алану кое-как удалось уснуть уже под утро. Проснулся днём, в третьем часу, раздражённый и совсем не отдохнувший. Что-то на этот раз пошло не так и с «порцией мегаполиса», и со свиданием.
Или это в голове что-то не так? Похоже, дело всё-таки в нём самом, а не в обстоятельствах. Благов не привык прятать голову в песок. Достал её оттуда и сейчас.
Быстро собравшись, Алан покинул своё городское убежище и поехал обратно в посёлок.
По дороге попал в большую пробку, но стоически выдержал её, не психовал и не дёргался. Просто сидел в машине и размышлял.
Его в принципе сложно вывести из себя, поскольку он крайне редко допускает, чтобы сложилась неудобная, дискомфортная для него ситуация. Также он не позволяет раздражению и мелким неурядицам руководить его поведением, затмевать нечто большое и важное.
Однако порой складываются обстоятельства, которые напрочь выбивают Алана из колеи, лишают разума и воли. Точнее, такое «обстоятельство» в его реальности только одно. И Благов, достаточно давно разменявший четвёртый десяток, так и не смог ответить себе на вопрос: любовь это или болезнь? Если болезнь, то похоже, неизлечимая.
Он неистово завидовал людям, которые проживают свою жизнь, ни разу не испытав хотя бы сотой доли того, что испытывает он. Ведь живут же! Женятся, разводятся, снова женятся… Или живут для себя любимых, как мечтает и пытается жить он сам.
А ему, Алану, суждено вечно жить в этой мучительной эмоциональной зависимости от другого человека. И бежать бесполезно, хоть на другую сторону Земли, хоть на другую планету, хоть в другую галактику. С тем же успехом можно бежать по беговой дорожке, поскольку от самого себя всё равно никогда и никуда не убежишь.
Стоит только в его жизни появиться Эмилии, и всё… Душа начинает корчиться в огне невыносимого счастья смешанного с невыносимой болью.
…К тому времени, когда пробка рассосалась, Благов принял решение, если это можно так назвать: он будет плыть по течению. Другого выхода нет, иначе он просто рехнётся.
Он сосредоточится на работе, а инициативу во всём прочем оставит за Эмилией. Пусть она делает всё, что ей заблагорассудится. А ему очень интересно будет понаблюдать. А кое в чём даже поучаствовать.
Вот так Алан прошёл путь от категорического и ярко выраженного негативного отрицания ситуации до её полного принятия, и всё это за какую-то неделю.
«Да ладно, какая там неделя, не льсти себе! Это просто Эмилия выжидала целую неделю прежде, чем ринуться в наступление».
Смирившись, мужчина парадоксальным образом успокоился. Приехав домой, загнал машину в гараж, открыл всё окна в доме, впустив мягкий летний воздух, и начал готовить ужин. Он ничего не ел со вчерашнего дня; тот ужин, который приготовил накануне, съели незваные ночные гости.
В какой-то момент Алан услышал, как где-то остановилась машина, и любопытство заставило его пройти к окнам, расположенным в гостиной.
Неужели Эмилия так быстро сдалась и решила уехать? Совсем не похоже на неё, однако в жизни, безусловно, случается всякое, потому не следует сбрасывать со счетов и такой вариант развития событий. Разочароваться или обрадоваться?
Как выяснилось, ни то ни другое. Как только Благов увидел машину, его спокойствие и умиротворение словно ветром сдуло: у ворот соседнего дома стоял автомобиль скорой помощи. Убавив огонь в духовке до минимума и убрав в холодильник недоделанный салат, мужчина почти побежал через улицу и быстро вошёл в открытые ворота.
Он впервые оказался в соседнем доме и был неприятно поражён холодной пустотой и отсутствием уюта. Бедная Мила! Как она живёт здесь? Она так любит солнце и яркие цвета!
Бледная Эмилия сидела за столом, а фельдшер со скорой измеряла ей давление. Рядом сидела ещё одна женщина и заполняла документы. Все трое удивлённо посмотрели на вошедшего [почти вбежавшего] взъерошенного мужчину.
— Мила, ты что, беременна? — Алан ляпнул то, что первое пришло в его голову.
— Хорош муж, — усмехнулась медсестра, та самая, которая заполняла бумаги.
— Я не… — начал было Алан, но почему-то не смог закончить фразу, язык не повернулся.
— Алан, я вовсе не… Что ты напридумывал себе? — возмущённо выпрямилась Эмилия, как только ей закончили измерять давление.
— Тихо, тихо, — настойчиво посоветовала ей фельдшер. — Вот, возьмите таблетку
