Точно по расписанию - Дарья Волкова
А это оказалась мать. Спрашивала про температуру. Тимофей что-то невнятно отвечал, потом собрался, почувствовав, что мама начинается снова высказывать беспокойство его состоянием, и бодро соврал про тридцать шесть и шесть. На самом деле его уже подташнивало от волнения.
Он пошел на кухню и сожрал половину плитки шоколада. Будто бы полегчало. И в это время раздался звонок домофона.
***
— А что у тебя там?
— Где?
— Вот здесь? — Ксюша коснулась пальцем угла своего рта. Тимофей непроизвольно облизнулся. Черт…
— Это я шоколад ел.
— Вкусный?
Он смог только кивнуть. А Ксюша шагнула вперед, приподнялась на носочки и прижалась губами к его губам. Кончик ее языка лизнул Тима в угол рта.
— И правда, шоколад. И правда, вкусный.
И тут его, конечно, сорвало. И дальше все было как в тумане, и Тим реально мало что помнил. Ровно до того момента, когда они уже были оба голые, и Тимофей дрожащими руками вскрывал пакетик с презервативом. Вот тогда он услышал тихое:
— Тим, ты будешь первый.
Он снова затупил. Так и замер с пакетиком из фольги и стояком. А потом ему словно что-то прилетело по затылку — тяжело и увесисто. Зато в голове сразу прояснилось. И Тим наконец увидел.
Какая Ксюша красивая. Золотистые волосы — все же ужасно жаль, что она подстриглась! Взгляд из-под длиннющих ресниц. Губы сейчас крупные и яркие — а обычно Ксюша их любит сжимать в узкую линию. А если опуститься взглядом ниже…
Груди идеальные и неожиданно крупные соски — светло-розовые. Талия тонкая-тонкая, ноги длинные, между ними… гладенько все. Тимофей тяжело сглотнул и все-таки смог поднять взгляд к ее лицу.
И это все… мое?! Никто раньше не…?! Пи*дец…
— Почему ты молчишь? — раздался тихий голос Ксюши. — Ты… Тимофей?!
Он словно в замедленной съемке увидел, как ее тонкая рука тянется к одеялу. Нет-нет-нет! Он выпустил из пальцев презерватив и сгреб Ксюшу, прижал к себе. Ни единого слова не появлялось в голове. Он ждал этого мгновения как самого желанного подарка. Но даже предположить не мог, что подарок окажется ТАКИМ.
— Ты не думай, — услышал он вдруг ее шепот. — Я понимаю, что в этом нет ничего такого особенного. И знаю, как это все будет происходить. Просто… Просто думала, что тебе надо об этом знать. Чтобы… — она перевела дыхание. А Тим ей договорить не дал. Ему не нравилось то, что Ксюша говорила. Как это — «нет ничего такого особенного»?!
И он закрыл ей рот поцелуем.
Он не знал, не помнил, как целовал Ксюшу до этого. Может, неуверенно или, наоборот, слишком взасос. Он знал, как целовал ее сейчас. Так, будто этим поцелуем что-то скреплял. Или, наоборот, начинал что-то новое. В общем, это был совершенно особый поцелуй. И все-таки последним, что он помнил отчетливо.
Он помнил еще только, как твердил себе, что должен не сделать ей слишком больно. Помнил, что она должна быть достаточно готова. Помнил вязкую влагу на своих пальцах и ее тихий всхлип. Помнил ощущение упругой преграды, резкий рывок бедрами, как крупно вздрогнула Ксюша. Помнил, как замер. И ее тихое: «Норм» на ухо.
Это «Норм» он запомнил последним и надолго. А потом его сорвало совсем.
***
— Это жаккард?
— Что?
— Шторы жаккардовые?
Тимофей повернул голову и посмотрел на серые шторы на окне. Она сейчас серьезно?! Тим перевел взгляд на Ксюшу. Она закуталась в одеяло и смотрела на него спокойно. Глаза у нее были серые-серые.
— Я не знаю, — наконец пожал плечами Тимофей и снова посмотрел на шторы. Надо бы у нее спросить, наверное. Как она себя чувствует. И не было ли ей очень больно. И… Он не знал, что делать и о чем говорить с девушками после их первого раза. Над ним, например, после первого раза ржали. Так что лучше уж… про жаккард.
— Ясно. Ну вот. Теперь можно и не жениться.
Переход был очень резкий. Тим снова повернул голову и посмотрел на Ксюшу. И что-то было в ее взгляде… в голосе…. В том, как сжались пальцы на одеяле… Что Тим смел это одеяло с Ксюши — она успела только пискнуть — и снова сгреб обеими руками.
— Только не говори, что передумала. Ксюш… Выходи за меня… Пожалуйста…
— Зачем? — очень тихо спросила она.
— Потому что я люблю тебя.
— Правда? — еще тише спросила Ксюша. Лицо она прятала ему в шею. И от этого Тим ощущал какую-то отчаянную решимость камикадзе.
— Правда.
— Давно?
— Давно. С первого курса. С первой лекции. А ты? Ты любишь меня, Ксюш?
В тот момент ответ ему был очевиден. Иначе зачем тогда она?..
Ксюша подняла к нему лицо, и Тимофей стал расплываться. От того, какая она красивая сейчас. От того, что она с ним, обнаженная, в его руках. От того, что между ними только что было. От того, что она ему отдала свою девственность. От того, что ее пальцы скользят по его лицу.
— Ты такой смешной… — а потом Ксюша закинула руки ему на шею и прижалась. — Но мне хорошо с тобой.
Ее слова Тимофея огорошили. Но так уж устроена молодость, что она легко переключается. И если в твоих руках красивая обнаженная девушка, по которой ты сохнешь несколько лет… когда она обнимает тебя… а ты сам просто сходишь с ума от желания опрокинуть ее на постель и повторить, повторить… то кажется уже не слишком важным, что ты не услышал ответное: «Я тебя люблю». В этот момент тебе хватает «Мне с тобой хорошо». И с самонадеянностью юности ты уверен, что это просто временная неувязка. И все у тебя будет.
У Тимофея случилось это «все будет». Правда, не совсем все. И не совсем то. Но тогда ему казалось, что у него есть все, что ему надо. Ксюша согласилась стать его женой. Родители были в легком шоке, но быстро смирились. В конце концов, дети почти взрослые, последний курс. Поставили единственное условие — свадьба после защиты диплома.
И была свадьба. Прилетели с самого Дальнего Востока родители Ксюши, очень приятные люди. Они быстро поладили с родителями Тимофея. Правда, того же нельзя было сказать про Ксюшу и родителей Тима. Ксюша общалась с ними чопорно и явно держала на расстоянии, но Тимофей тогда решил, что это от волнения. Ну и вообще характер у Ксюши такой. Острый. Его это совершенно не смущало, ему это, наоборот, нравилось.
