Точно по расписанию - Дарья Волкова
Когда-то у них было иначе. Правда, не принципиально иначе — Тимофей не мог вспомнить, чтобы у них было то, что называется крышесносный секс, или чтобы страсть там захватила — так тоже говорят, кажется. Но и так тухло раньше все равно не было.
Как они умудрились скатиться в такую яму? Или это только он скатился в яму, а у Ксюши все хорошо? А ведь Тимофей надеялся, что в браке все изменится. Но только думал, что эти изменения будут ровно противоположного характера. Он надеялся… надеялся…
Ведь не в сексе же дело. Не в нем одном. Секс — лишь следствие. Внешнее проявление. А причина… причина никуда не делась.
Ксюша его не любит. Он ее — да. Все так же, как и тогда. Или еще сильнее. За девять лет человек может очень сильно измениться. И его любовь тоже. Изменилась. Стала другой. Более… глубокой? Более ранящей? Более болезненной?
И почему он тогда думал, что все изменится? Что рано или поздно Ксюша полюбит его — раз согласилась стать его женой? Чем думал, чем думал… Вообще ничем не думал. Нечем было думать. Он тогда был просто охрененно счастлив. Что она все-таки с ним. Что она — его.
И где он в итоге оказался? В жопе. И совсем не в том смысле, в каком можно разнообразить свою сексуальную жизнь.
Рефлексия Тимофею свойственна, этот грех он за собой признавал. А с другой стороны, рефлексия неизбежна, если ты находишься в патовой ситуации. Ты не можешь получить то, что тебе больше всего хочется. Тебе не нравится та ситуация, в которой ты находишься. И ноль идей на тему того, как это все изменить. Что еще остается в такой ситуации? Только рефлексировать.
Этим он и занимался. Рефлексировал и вспоминал.
***
У них в группе из двадцати пяти человек было всего пять девочек. Точнее, четыре девочки и одна Ксюша. Она бы не потерялась даже на какой-нибудь сугубо девочковой специальности — бухучет, например, или филология какая-нибудь. А уж в группе парней-технарей…
Одна из одногруппниц как-то с прямой откровенностью и смехом сказала, что поступила на эту специальность потому, что здесь даже она со своими кривыми ногами парня найдет.
Так оно в итоге вышло. А вот у Ксюши ноги были идеально ровные и длинные. Да и все остальное…
Тим помнил, как запнулся — натурально, запнулся, когда зашел в аудиторию и увидел Ксюшу. Он таких девушек никогда не видел раньше. Одноклассницы у него были обыкновенными. А Ксюша — необыкновенная. Волосы светлые, длинные, распущенные. Он только от вида этих волос о порог запнулся и чуть не упал под хохот других ребят. А она обернулась, и тут Тимофей пропал окончательно. У нее оказались такие необыкновенные глаза… Нет, не голубые, как ожидалось от ее светлой шевелюры. У нее глаза были какого-то такого цвета, который был между. Между серым, светло-карим и светло-зеленым. Это потом, позже, Тим как-то услышал, как Ксюша рассказывала другим девочкам в группе, что у нее глаза-хамелеоны, и они меняют цвет в зависимости от одежды и освещения.
Это и в самом деле было так. Иногда Тиму казалось, что Ксюшины глаза менялись еще и в зависимости от настроения. Если они ближе к карему — то Ксюша в обычном настроении. Если зеленые — хорошего не жди, девушка сердится. А если серые… О, если у Ксюши глаза серые — значит, ей очень хорошо. Но узнал об этом Тим гораздо позже.
А тогда… Хамелеоны они там или нет — но сразили его Ксюшины глаза наповал. Вместе с густой длинной светлой шевелюрой, ногами, как говорится, от ушей и осанкой, как у королевны. Да и не только Тимофея она сразила. Почти вся группа полегла, кроме нескольких самых толстокожих. Или самых умных, которые сразу поняли всю бесперспективность затеи. Большая часть это тоже поняла, но позже.
Тим оказался самым упрямым. Чего ему только не пришлось перенести. И насмешки в свой адрес — в основном они касались внешности. Теперь, глядя на свои фотографии того периода, Тим понимал, что насмешки были небезосновательны. Единственный и поздний сын — у матери, у отца была еще дочь от первого брака, Тим был этой самой матерью безбожно избалован. Слава богу, не в плане поведения — тут отец стоял на страже воспитания у сына мужского характера. Тим не мог с уверенностью сказать, что у отца это стопроцентно удалось — иначе бы Тимофей не лежал сейчас с бессонницей и стояком, в то время, как жена спит рядом. Но отец старался — этого не отнять. А в плане кулинарии он дал слабину. Батя любил вкусно покушать. А любимого сыночка мама просто откармливала как на убой. Как следствие — лишний вес. А еще в то время Тимофей, как и многие представители его поколения вообще и его круга общения в частности, считал, что длинные волосы — это круто. Пухлые щеки, длинные сальные патлы и прыщи сквозь усы — картина красы неземной, только очков не хватало, но чего не было, того не было — у Тима стопроцентное зрение. В общем, Ксюшу можно было понять. Чего Тимофей не мог понять, так это того, почему она все же передумала. Наверное, он все-таки взял ее измором. Все отступились, а он нет. Провожал до дома — Ксюша была приезжей и снимала квартиру еще с двумя девушками. Покупал мороженое и приглашал в кино или в парк. Таскался за ней, как тень. И однажды она сказала ему: «Ну, подстригись уже, в конце концов! И побрейся».
На следующий день он пришел с аккуратной стрижкой и гладко выбритым лицом. Прыщи, кстати, к тому моменту как-то совсем сошли. Ксюша оглядела его, одобрительно кивнула и сказала: «А теперь худей. И качайся».
Он и это сделал! На то, чтобы привести в порядок фигуру, ушел год. Мать поначалу ахала, что ребенок ничего не ест, но отец поддержал — правда, только словом. На деле же отказаться от жареной картошечки, пирогов и эскалопов батя не смог. Но всячески поддерживал сына. А Тим ел вареные яйца, творог и отварное мясо. Пил кефир с клетчаткой и уничтожал в промышленных масштабах всякую зелень. И впахивал по два часа три раза в неделю в зале.
Он помнил тот день, когда вдруг осознал все полноту
