Ближе, чем вечность (СИ) - Емельянов
Когда солнце немного поднялось, он спустился ниже, скрывая своё тело в утренней дымке, чтобы лучше разглядеть Ли Юэ. И тут к своему удивлению заметил далеко внизу Тарталью.
Тот, разумеется, даже в такой ранний час нашёл неприятности на свою голову. Не то чтобы такие, какие могли бы ему серьёзно угрожать — всего лишь банда разбойников, то ли не угодивших ему, то ли просто попавшихся на пути — с ним никогда точно не скажешь. В любом случае, Тарталья мог легко с ними справиться, и вовсе не он заинтересовал Чжун Ли. Он незаметно опустился за гребнем горы, принял человеческий облик и направился к ним.
Тарталья произносил вдохновенную речь, вызывавшую на лицах разбойников не внимание, а, скорее, напряжённое тщание понять, о чём он говорит. Пара человек из них первыми заметили Чжун Ли, Тарталья мгновенно уловил потерю интереса к его речи и резко обернулся.
— Чжун Ли! — с удивлением крикнул он. — Неужто ты так беспокоишься о моём благополучии, что поднялся так рано и проделал такой путь, идя по мои следам? Кстати, не знал, что у тебя дар следопыта.
Он всё ещё был слегка задет недавним отказом Чжун Ли, но не намеревался ничего демонстрировать. И в этот раз ему удавалось лучше.
— Твоя безопасность — мой безусловный приоритет, — учтиво ответил Чжун Ли.
Тарталья расхохотался.
— Она не стоит твоего беспокойства. Дай мне минуту, я разберусь тут — и весь твой.
Последнее должно было напомнить бесчувственному гробовщику, каких наслаждений он лишился, и намекнуть, что ещё не всё потеряно.
Чжун Ли подошёл ближе и встал рядом с ним.
— Что же, позволь узнать, ты не поделил с этим достойным сострадания отребьем?
— Эй! — крикнул самый смелый из отребья.
Тарталья нетерпеливо шикнул на него. Вот только не надо портить ему флирт.
— Я поручил им совсем небольшое, крошечное, незначительное дельце, — беззаботно принялся рассказывать он, — а эти мерзавцы ничего толком не сделали, но решили свалить с моими деньгами.
— Не знал, что ты прижимист.
— Так это самое обидное! Я щедр, как бог! Я швыряю мору, как сам Моракс, начинаю раньше, чем открою глаза, и заканчиваю только в ночи, когда эти прекрасные дарящие руки, — и он вытянул руки и покрутил кистями, — совершенно обессилят от благотворительных усилий. И они решили ограбить такого благодетеля! Скажи, разве не постыдно?
— Весьма постыдно, — покладисто согласился Чжун Ли. Руки и правда были красивые.
— Хватит болтать! — рявкнул вдруг главарь и вышел вперёд с мечом наперевес. — Хочешь своих денег — попробуй отбери.
— Попро… — Тарталья аж задохнулся от потрясения. — Попробуй? Попробуй?! Я?!
Но тут Чжун Ли сделал шаг вперёд.
— Позвольте уточнить один момент.
Главарь недобро взглянул на него. Тарталья ещё пыхтел.
— Разве не ваша… — Чжун Ли обвёл банду рукой, — организация, заключила с другой подобной… артелью договор, в условиях которого были подробно описаны границы ваших территорий и в котором вы обязались не предпринимать никаких действий на территории, закреплённой за вашими… коллегами?
Главарь насторожился.
— А тебе откуда знать?
— Так ли обстояло дело три с небольшим месяца назад, и был ли договор заключён на постоялом дворе в получасе ходьбы к югу отсюда? — настаивал Чжун Ли.
Тарталья перестал пыхтеть и теперь с интересом наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди.
— Да если и так, тебе-то что? — с вызовом ответил главарь. — Ты из той шайки? Так воротись и скажи, что мы чихали на этот идиотский договор. Кто что может — тот то и берёт, вот и весь закон у таких, как мы.
— Нет, я не из “той шайки”, — ответил Чжун Ли, и вдруг голос его стал жёстче и словно глубже, и Тарталья с любопытством перевёл взгляд с главаря на него. — Но вы на земле Ли Юэ, а здесь контракт, даже заключённый между мерзавцами, священен. Ты сознаёшься в нарушении контракта?
— Чего? — насмешливо протянул главарь. — Да плевал я на эти правила. Скажешь, Архонту есть дело до меня?
— Ты удивишься, — ответил Чжун Ли. — Архонту есть дело до всех, кто нарушил его закон.
— Так передай и ему, истинно ты верующий, что мне плевать, — ответил главарь — и раньше, чем он договорил, в руках Чжун Ли появилось копьё.
— Ты признаёшься, — сказал он, — и понесёшь наказание.
И, на глазах изумлённого Тартальи, ринулся в бой. Зрелище было отменным, и Тарталья следил, приоткрыв рот — что редко себе позволял, помня о хороших манерах. Чжун Ли был хорош. Сложно было, конечно, по-настоящему оценить его силу, когда он сражался с соперниками, настолько ему уступавшими, но Тарталья видел его мастерство. И наслаждался тем, что видел. Чжун Ли был быстр, его движения — отточенны, и каждый его удар достигал цели. Он двигался с такой уверенностью и лёгкостью, с такой головокружительной точностью — в какой-то момент Тарталья поймал себя на том, что затаил дыхание, глядя на него. Не зря он всегда хотел увидеть это. Не зря он всегда, всегда подозревал, что за этим безукоризненным, мучительно бесстрастным фасадом есть что-то ещё, что-то, что горит, как неугасимый огонь, как пламя войны. Чжун Ли обрушивался на врагов с такой яростью, будто они оскорбили его лично и исключительно глубоко. Тарталья даже не подозревал, что в Чжун Ли может быть столько гнева, и теперь ликовал, глядя на него настоящего — ибо именно это было для Тартальи самой сутью, мерилом каждого человека. Архонты, как же хорош он был в бою.
Когда Чжун Ли закончил, и остатки банды, клянясь в верности законам Ли Юэ, поспешно ретировались, Тарталья наконец с чувством сказал:
— Не знал, что ты так набожен.
Чжун Ли подошёл, взглянул ему в лицо и ответил своим обычным голосом.
— Законы Ли Юэ едины для всех.
Тарталья сделал шаг ближе и встал к нему вплотную, так, что Чжун Ли ощущал его дыхание на губах.
— Пожалуйста, умоляю, сразись со мной, — выдохнул Тарталья. — Мне очень надо.
Чжун Ли после боя дышал едва ли чаще обычного, и сердце его билось разве что на доли секунды быстрей, и почему-то это
