Дом с Балконом. Путь четырех Лун - И. Лири
Третья… Третья тоже была обычной. В меру красивой, в меру веселой, в меру капризной и… абсолютно свободной. Екатерина с трудом могла припомнить несколько ее телефонных разговоров, которые, впрочем, были очень короткими. Тем и запомнились.
Екатерина еще раз взглянула на обведенную в календаре дату и на приписанное мелким шрифтом в углу страницы расписание прибытий самолетов в столичный аэропорт. Скоро уже должны появиться…
Они появились, как обычно, ближе к пяти часам вечера. Екатерина видела со своего места на кухне, как к входной калитке подъехало столичное такси. Как из него выпорхнули три яркие женщины, и водитель, весело шутя и заигрывая, тем не менее быстро и ловко выгрузил чемоданы и был таков. Как-никак горячая пора! Она дала им немного времени осмотреться, вспомнить место и спустилась в холл.
Что-то незримо изменилось в них. Все такие же вежливые, все такие же важные, но… Они переобулись и не поинтересовавшись ни тем, кто сейчас проживает, ни тем, что будет на ужин, поднялись к себе на второй этаж. Их большие чемоданы остались в холле дожидаться мужской руки. Все, как обычно. Все, как прежде… но что-то иначе.
— Таня! Опять ты за свое! Какой еще конкурс?! Дай нам просто расслабиться и отдохнуть…
Это голос брюнетки Гали. Третья снова что-то затеяла. Екатерина вспомнила, что позавчера они загорали в саду под любопытствующими взглядами других постояльцев, разложив по телу какие-то вырезанные бумажки и зеленые листочки. Что на повестке сегодня? Для нее это было не праздное любопытство. Запасы успокаивающих и заживляющих мазей и активированного угля подходили к концу. А последнюю пол-литровую банку сметаны она вчера перевала на замазывание вздувшихся пузырями иероглифов на спине блондинки.
— А почему бы и нет, Галь? Главное, что в этом конкурсе не нужно бегать или прыгать. Не нужно никого догонять и ловить. В общем, никакого напряжение мышц. Это же классно! А попить вкусный чаёк… Разве ж это сложно? Давай, соглашайся. Лично я не против такого простого развлечения!
Это блондинка Света. Екатерина давно поняла, что она за любую активность, кроме физической. И против такой, где нужно знание литературы. Все остальное, где можно поесть, попить, спеть, станцевать и поговорить она поддерживала «на ура». Даже в Театре Теней, который на днях затеял отец трех малышей из четвертого номера, она, как могла, старалась изобразить овечку, на которую нападала стая детских «собачек». Правда, получалась у нее только большая лохматая собака, что отменно веселило детишек.
— И где мы возьмем ингредиенты для конкурсного чая здесь, в этой глухомани? — не сдавалась брюнетка.
Екатерина все удивлялась, глядя на нее. Эта женщина даже на отдыхе, даже в этой глуши, ни на час не распускала свой затянутый на макушке пучок. Словно это были не просто волосы, а ее «красная кнопка», которую ни в коем случае нельзя отжимать.
— Девочки! В этом же и фишка! — Это Третья, инициатор Татьяна. — Не нужно какой-то особенный элитный чай доставать. Не в этом суть! Нужно придумать и реализовать кон-цеп-ци-ю. Своего. Личного. Чая.
Она по слогам произнесла особо важное в этой конкурсной затее слово.
По повисшей тишине стало понятно, что Третьей удалось убедить подруг в нормальности ее развлекательной идеи. Екатерина, тихо перебирающая смородину на кухне, и не специально, но подслушавшая этот разговор трех подруг, тоже посчитала идею вполне нормальной. Чаем отравиться сложно. Кроме того, именно для таких любителей «попить природные напитки», она давно уже выполола все известные ей сильно ядовитые растения в радиусе ста метров от гостиницы. Дальше, обычно, никто не забирался.
После некоторого разглагольствования о смысле слова «концепция», обсуждения философии чайной церемонии, видов чая, способов его заваривания и подачи, воспоминаний о неизвестных Екатерине местах и событиях их жизней, троицей было принято решение провести конкурс «Чай, как выражение личного мировоззрения». Состояться он должен был в среду, в шесть часов вечера, когда и полагается пить чай настоящим леди и посвященным ценителям этого занятия.
В это время в июле, с трех до шести часов дня, солнце в столовой отдыхает сначала на картине «Под зонтом на пляже», а ближе к семи перебирается на картину «Первая ракетка». Когда женщины наговорились и, выходя в сад, хлопнули задней дверью, картины слегка задрожали. Вода, изображенная на первой из них, пошла рябью. Как настоящая. За этот эффект Екатерина и любила эту картину, написанную пожилым художником лет десять назад. Он не появлялся уже четыре года, и Екатерине все отчетливее казалось, что картина скучает и ждет его, каждый раз вздрагивая и оживая от хлопка входной двери. «Ну что ж, — прошептала она картине, нежно поправляя и смахивая с нее пыль. — Кажется, в нашем Доме что-то намечается. Интересно, кого они в среду пригласят в жюри?»
— Екатерина, миленькая! Пожалуйста, будьте нашим жюри…
Первая, светловолосая Светлана, все утро среды ходила за Екатериной хвостом. Она всячески уговаривала ее рассудить и оценить их старания и чай, который они сегодня будут готовить в шесть вечера. Екатерине никак не хотелось ввязываться в это. Не ее это — сравнивать и давать оценки. Да к тому же они все ее Клиенты и Гости. Как она может кого-то предпочесть? Да и некогда ей — после поездки в городской парк все приедут поздно, возбужденные и уставшие. По ее опыту, лучшим вариантом для такого позднего перекуса являлся сладкий пирог, чем она и планировала заняться. Поэтому крепко держалась за свой отказ.
— Вы сами виноваты, девочки. Зачем вы организовали конкурс только для себя троих? Я уверена, от кандидатов в жюри не было бы отбоя, поделись вы своей замечательной идеей с остальными гостями. Знали же, что по средам вылазка в районный парк развлечений. Дождались? Все уехали. Вернутся поздно, после фейерверков. Теперь вот некому оценить ваш конкурс…
— Ну пожалуйста… Вы же понимаете, скажи мы об этом остальным, наша идея превратилась бы в обычный балаган с разливанием и распиванием всякой ерунды по типу детских и взрослых компотов…
«А у вас, конечно же, не балаган, а элитная чайная церемония намечается», — чуть не вырвалось у Екатерины. Но она вовремя забросила в рот кислую вишню, которую перебирала к вечернему пирогу. Это ее и спасло, и подвело одновременно.
Воспользовавшись вынужденным молчанием Екатерины,
