Мойра Тарлинг - Женитьба на скорую руку

Через минуту Эван вернулся, держа в руках голубую рубашку.

— Ваша ночная рубашка, мадам, — сказал он с усмешкой.

Джейд едва удержалась, чтобы не вырвать ее из рук Эвана.

— Спасибо, — пробормотала она сквозь сжатые зубы, повернулась и бросилась вверх по лестнице, ощущая на себе его пристальный взгляд.

Швырнув полотенце на кровать, Джейд скользнула в рукава рубашки и застегнула ее на все пуговицы. В ту же секунду ее окутал знакомый аромат лосьона. Калейдоскоп воспоминаний закружился у нее в голове, и, простонав, она начала расстегивать рубашку. Сильный порыв ветра рванул ставни на окне, и пальцы Джейд остановились.

Дрожа всем телом, она снова застегнула рубашку и нырнула под одеяло. Лежа в темноте, Джейд слушала, как беснуется снаружи ветер, как поскрипывает и постанывает старый дом. Она не хочет знать, что привело сюда Эвана и в чем причина его беспокойства. Это не ее дело и никак ее не касается. Она рано утром вообще уедет, вернется в Портленд, и это короткое приключение скоро забудется. Но какой-то слабый голосок все твердил, что она просто дурачит себя.

Наконец Джейд погрузилась в сон без сновидений. Внезапно резкий удар открывшейся где-то ставни заставил ее проснуться. Перекатившись на бок, она взглянула на маленькие часы возле кровати. Два часа ночи.

Свернувшись клубочком под одеялом, она попыталась снова заснуть, но ей это не удалось. Господи, как хочется есть! Много часов во рту у нее не было ни крошки! Последний раз она ела днем, да и то сказать — трапеза была скудной: всего-навсего чашка кофе с булочкой. Досадуя на себя, что не удается справиться с голодом, Джейд села в кровати, размышляя, как лучше поступить. Были возможны два варианта: дожидаться завтрака или устроить набег на холодильник прямо сейчас. Голод победил. Через минуту она стояла внизу в темном холле, прислушиваясь, не разбудила ли Эвана, спускаясь по скрипучим ступенькам. Тишина казалась такой же плотной, как и темнота.

Джейд решила быстренько сделать пару сэндвичей с арахисовым маслом, налить стакан молока и забрать все это наверх, в свою комнату. В прежние годы она так делала тысячу раз. Она еще немного помедлила, несмотря на то что пол в холле обжигал босые ноги, как лед. Задержав дыхание, бросила взгляд на дверь комнаты для гостей, но услышала только вой ветра за стенами дома.

Тихонечко проскользнув на кухню, Джейд зажгла свет и открыла дверцу шкафчика. Увидев на полках банки с джемами и ореховым маслом, она мысленно поблагодарила Хэнка и, найдя хлеб в деревянной хлебнице, не теряя времени, сделала толстенный сэндвич. Налив стакан молока, она повернулась к двери.

— Можно и мне бутерброд? — раздался тоненький голосок.

Стакан чуть не выскользнул из ее рук. У двери стоял заспанный темноволосый мальчик лет семи. Глаза у него были почти такие же синие, как у Эвана.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Ты кто? — спросила Джейд.

— Мэтью, — ответил мальчик. — А вы кто?

Джейд несколько раз моргнула и перевела дыхание.

— Меня зовут Джейд, — сказала она, продолжая разглядывать мальчика. Он стоял босиком на холодном полу, одетый только в майку и трусики. Глаза его были скорее серыми, чем синими, а в глубине их притаилась такая печаль, что у Джейд защемило сердце.

— Вы будете это есть? — спросил Мэтью, не спуская глаз с огромного бутерброда в ее руке.

— Да. Это хлеб с ореховым маслом. А ты тоже хочешь?

— Спасибо. Очень хочу, — последовал мгновенный ответ, сопровождаемый радостной улыбкой. — И молоко тоже.

— Тогда садись за стол, а то простудишься на холодном полу! — Мальчик быстро уселся на стул, и Джейд поставила перед ним стакан с молоком и положила бутерброд. Заметив его нерешительный взгляд, она улыбнулась. — Все в порядке, я сделаю себе другой. Ешь!

Мэтью с удовольствием принялся за еду, запивая бутерброд молоком, оставлявшим белые усы на верхней губе.

Чей же это ребенок? — гадала она. Эвана? Почувствовав толчок в сердце, Джейд тут же отказалась от этой мысли. Скорее всего, мать Мэтью — новое увлечение Эвана. И, возможно, сейчас это увлечение находится в кровати Эвана, в его объятиях. На секунду эта мысль принесла с собой невыносимую боль и… неловкость. Наверное, об этом и хотел предупредить ее Эван. О том, что он здесь с женщиной…

— Можно еще один сэндвич? — Вопрос Мэтью прервал ее невеселые мысли.

— Да, конечно! — Она вернулась к шкафчику и сделала еще два сэндвича, стараясь примириться с мыслью, что Эван не один в комнате для гостей. — А еще молока? — спросила она, протягивая сэндвич Мэтью.

Тот кивнул головой. Джейд снова наполнила его стакан, налила молока и себе. Подвинув стул, села напротив мальчика. Несколько минут они дружно жевали, храня молчание.

— Надеюсь, это не я тебя разбудила?

Мэтью помотал головой, отправляя в рот последний кусок.

— А ты здорово проголодался, — улыбнулась Джейд, наблюдая, как он слизывает с пальцев остатки орехового масла. — Поэтому и проснулся?

Мальчик опять кивнул.

Чувствуя, что любопытство и неуверенность заставляют ее поступать некрасиво, выуживая у ребенка нужную информацию, она все же спросила:

— Тебе не хотелось будить маму?

К ее ужасу, глаза мальчика наполнились слезами, а нижняя губа начала дрожать.

— Его мама умерла. — Тихие слова Эвана за ее спиной произвели эффект разорвавшейся бомбы. Взгляд Джейд метнулся к двери, и сердце отчаянно забилось при виде взлохмаченной головы и голой груди. На нем были только джинсы с не застегнутой на поясе пуговицей — похоже было, что он в полусне вскочил с постели, кое-как натянув в спешке джинсы.

Мэтью соскочил со стула и бросился к Эвану. Завороженным взглядом Джейд следила за тем, как мужчина подхватил мальчика на руки и нежно прижал к себе. Мэтью, уткнувшись лицом в широкое плечо, отчаянно зарыдал. Во взгляде Эвана была такая любовь и жалость, что у Джейд перехватило дыхание.

— Я вижу, вы уже познакомились, — сухо промолвил он.

Джейд с трудом справилась с комком в горле.

— Да, — удалось выдавить ей. Как нежно Эван поглаживает голову мальчика и шепчет ему на ухо слова утешения! Если бы их с Эваном ребенок остался жить, то сейчас ему было бы три месяца… Знакомое чувство отчаяния накатило так резко, что Джейд едва сдержала стон. Прижав руку ко рту, чтобы Эван не заметил гримасу боли, исказившую лицо, она поднялась из-за стола и, прихватив стаканы из-под молока, повернулась к мойке.

Она знала, какую боль испытываешь, теряя родителей. Ей было десять, когда умерла мама, а в шестнадцать лет она потеряла отца. И теперь, слыша тихие всхлипывания Мэтью, испытывала сильнейшее желание приласкать мальчика, успокоить его.