Дана Хадсон - Поспешный суд
— Что это, мистер Бэрд? Неужели за прошедший день здесь выложили витраж?
Бэрд траурно клюнул носом.
— Нет, миссис Рассел! Это новая горничная протерла стекло над дверью, и оказалось, что это витраж!
Это впечатлило Тори. Думая о том, сколько же открытий сулит ей чисто убранный дом, двинулась дальше. На втором этаже над балконной дверью обнаружился еще один витраж, состоявший из ярко-синих васильков и колокольчиков, а на третьем этаже, в бильярдной, оказалось, что стены были просто закопчены многолетним дымом, потому что чудесным образом превратились вдруг из коричневато-серых в золотистые.
В конце столь поучительной экскурсии Тори заметила уныло бредущему за ней Бэрду:
— Что ж, должна признать, что мой муж был совершенно прав, заявляя, что в штате здешней прислуги были главным образом лентяи. Интересно, за что их держал мой отец? Что не за работу, это ясно.
Прокашлявшись, Бэрд скованно признал:
— Насколько я знаю, многие из них были друзьями его детства. И он им просто доверял.
Тори понимающе кивнула.
— Или откупался, чтобы они не сообщили кому надо его настоящее имя. У отца ведь были крупные нелады с чикагской мафией?
Бэрд выпятил грудь.
— Насчет этого я ничего не могу сказать, мэм!
Не споря, Тори прошла в кабинет, где Зак что-то стремительно диктовал по телефону. Увидев ее, подмигнул и закончил разговор.
— Ты работаешь? — Признаться, Тори была несколько разочарована. Ей хотелось, чтобы муж хоть несколько дней принадлежал ей одной.
Поцеловав ее, Зак успокаивающе сказал:
— Просто я пытаюсь освободить пару недель для нашего медового месяца. Куда бы тебе хотелось поехать?
Тори не задумалась ни на секунду.
— Конечно, к маме! Я так по ней соскучилась!
Через пару дней они уже летели в Кирибати. От столицы Кирибати Баирики, куда они прибыли поздним вечером, нужно было еще несколько часов плыть катером до острова, где жила миссис Маллен. Чтобы передохнуть, Зак заказал двухкомнатный номер-люкс в центральной гостинице Баирики, в которой главным образом и останавливались приезжавшие в это островное государство немногочисленные белые.
Гостиница на языке кирибати называлась «Жемчужина» и впрямь своими белыми боками, сложенными из спрессованного известняка, походила на морской жемчуг.
Изнемогшая за время полета Тори уснула в прохладной комнате, отказавшись от ужина, а Зак, как более выносливый, спустился в ресторан. Проигнорировав предложенные ему национальные блюда, сочтя их уж слишком экзотическими, остановился на итальянской лазанье и запеченном палтусе под белым соусом. Поев, вернулся в номер.
Уставшая Тори безмятежно спала, и Зак, пожалев жену, был вынужден принять душ, чтобы обуздать желания плоти. Это ему плохо удалось, поскольку из крана с холодной водой текла вода той же температуры, что и из горячего, и он проворочался всю ночь на диване в соседней комнате, боясь разбудить Тори.
Но утром он все же разбудил жену поцелуями. После завтрака на открытой всем ветрам террасе они наняли катер и помчались к Голубой лагуне, где жила миссис Маллен. Дорога была нетрудной, но поднимавшееся над горизонтом солнце с каждой минутой припекало все сильнее, и к концу путешествия от него не спасал даже натянутый на палубе тент. От нагретой воды поднимались тяжелые испарения, и Зак, то и дело вытиравший пот клетчатым носовым платком, с досадой воскликнул:
— И как здесь можно жить в такую жару?
— Люди ко всему привыкают, — философски заметила Тори.
— Не представляю, как к такому можно привыкнуть, — пробурчал Зак. — Тут даже мозги плавятся.
Но вот наконец вдали показался зеленовато-голубой остров. Зак вынул бинокль и принялся изучать его берега. Внезапно он резким движением протянул бинокль Тори.
— А ну-ка, взгляни!
На берегу среди небольшой кучки туземцев стояло двое белых — мужчина и женщина.
— Отец вовсе не погиб! — сдавленно проговорила Тори.
Зак потер лоб.
— Признаюсь, что что-то в этом духе я и предполагал. Уж слишком его гибель была театральной, целиком в духе его постановок. Но для чего он это сделал?
— Он же вырос в Чикаго. Ну и в молодые годы поиграл в героя — помог полиции доказать вину одного из мафиози. А они, как известно, таких вещей не прощают. За ним следили, но близко не подходили. Но когда он женился, начали угрожать. Он испугался за жену и еще нерожденного ребенка, тайком перевез их в Атланту, отдал под попечительство ФБР и исчез. Просто боялся, что по нему найдут и его семью. Он думал залечь на дно и через некоторое время забрать нас к себе, но мама, решив, что он ее бросил, переехала еще раз, потом еще и еще, никого не известив, куда едет. Поэтому наш след затерялся, и мы с отцом встретились случайно только через двадцать пять лет, когда я приехала в Нью-Йорк по делам своей тогдашней фирмы. Его насторожило мое имя. Но или за мной следила мафия, или его вычислили, но ФБР стало известно, что на него готовится покушение. Его самолет и в самом деле взорвался, только отца там не было — его вовремя заменили муляжом. Похоже, мафия поверила в его гибель, потому что больше его не искали. Во всяком случае, сигналов о попытках его разыскать в ФБР не поступало.
— А предупредить меня, чтоб я не переживал, ты не могла? — с мягким укором спросил Рассел.
Тори с укором посмотрела на него.
— Конечно нет. Это же не моя тайна. Но все хорошо, что хорошо кончается, разве не так?
Он согласно чмокнул жену в нос в тот самый момент, когда катер не слишком мягко причалил к самодельной пристани, состоявшей из двух длинных бревен, связанных между собой канатами из копры. От неожиданности они чуть не покатились по палубе, но в последнее мгновение Зак все же успел ухватиться за поручень, другой рукой не слишком вежливо, но зато действенно поймав Тори за плечо.
С берега раздались приветственные возгласы, и они поспешили сойти по шатким сходням на твердую землю.
Тори побежала обниматься с матерью, а Зак пожал руку Рифу. Тот в своей всегдашней манере радостно похвалил сам себя:
— Ну что, как я все-таки правильно сделал, что привез Тори в Нью-Йорк! Ты мне за это по гроб жизни должен быть благодарен!
У Зака на этот счет было несколько другое мнение.
— Вот если бы ты сразу сказал, что Тори твоя дочь, тогда я тебе точно по гроб жизни был бы благодарен!
Бакстер коротко хохотнул, не принимая упрека.
— Все, что легко дается, мой дорогой, мало ценится. Зато теперь, когда ты понял, что к чему, когда испытал на собственной шкуре, каково это — бороться за свою любовь, ты и ценить ее будешь куда больше.
