Женская гордость - Рид Мишель
— Потанцуй со мной, — прошептал Макс на ухо Клее, пока она разговаривала с одной из подруг матери.
Она обернулась к нему и, увидев темное сияние его глаз, мягко улыбнулась.
— Да, конечно, — ответила она.
Сегодня с ними происходит что-то необыкновенное. Клея знала: Макс ощущает то же, что и она. Она так близко прижалась к нему в танце, что оба почувствовали сильное волнение.
Она обхватила его спину под пиджаком, поглаживая гибкий изгиб у позвоночника — вздохнув, он еще крепче прижал ее к своему одуряюще горячему телу.
Музыка кружила им головы. Клея положила щеку Максу на плечо, он зарылся лицом в ее волосах.
— Все бы отдал, чтобы остаться сейчас с тобой наедине, — тихо прошептал он. — Я зажигаюсь от одного прикосновения к тебе.
Я тоже, подумала Клея. Со мной происходит то же самое. Если бы только ты мог испытывать ко мне и другие чувства. Если бы…
Она так повернулась, что ее влажные губы дотронулись до его разгоряченной шеи, языком она дотронулась до его кожи, еще больше распаляя его. Ногтями она легонько поцарапала его мускулистую спину, так что Макс вздрогнул от удовольствия.
— Перестань, Клея, — запротестовал он глухим голосом. Клея улыбнулась, чувствуя, как весь он напрягся в ответ на ее ласки.
— Ты хотел танцевать, — ответила она чуть хрипло.
Он сжал ее еще крепче.
— Мне нужно столько сил, чтобы перетерпеть эту пытку, ну не тащить же мне тебя сейчас в постель, которую твои родители любезно предоставили нам на сегодня!
— Бедный Макс! — стала тогда дразнить его Клея. — Подумать только, приходится отказывать себе в таком удовольствии ради светских приличий!
Но Макс и сам грустно усмехнулся.
— К тому же я и доктору обещал, что ни в коем случае не буду утомлять тебя!
— Но твоя любовь не может меня утомить, — ласково возразила Клея. — Наоборот, она меня окрыляет. Я люблю твое тело. Макс, — прошептала она, совершенно безжалостно соблазняя его. — Ты такой сильный, горячий… такой…
— Клея! — почти вскрикнул он. — Веди себя по-божески! Иначе мне придется спасаться в другом конце комнаты!
И ведь он не шутит, довольно подумала Клея.
Но потом их все-таки разлучили. Джо нашел Макса, чтобы утянуть его знакомиться с потенциальные покупателем.
В доме было жарко и душно, и Клея рада была выйти на воздух, чтобы немного остыть и побыть одной. Она медленно шла по саду, улыбаясь гостям, группами стоящим то тут, то там. Дорожка, вдоль которой с обеих сторон на деревьях покачивались хорошенькие яркие фонарики, привела ее в конце концов в дальний, темный угол сада, где под вишневым деревцем, сплошь усыпанном начинающими завязываться плодами, стояла деревянная скамейка. Клея села, расслабясь и наслаждаясь тишиной. Звуки музыки почти не доносились в это укромное местечко, казалось, что танцы и гости где-то далеко-далеко.
Клея вспомнила, как она сидела здесь в последний раз четыре месяца назад одним холодным морозным утром. Джеймс тогда еще устроил ей здесь настоящий допрос! Клея улыбнулась при этом воспоминании. Джеймс был так страшно удивлен, буквально прирос к земле от ее известия! А потом начал смеяться. Сидел здесь рядом с ней и хохотал как сумасшедший.
— Так вот где ты спряталась!
Клее стало даже немного не по себе — голос Джеймса прервал ее мысли о нем же! Она подняла глаза и улыбнулась.
— У вас в саду, наверно, живут феи, Джеймс, — сказала она с насмешливой серьезностью и жестом пригласила его сесть.
— Черноволосые шалуньи-колдуньи — вот что, вероятно, ты имеешь в виду, — рассмеялся он и уселся рядом.
— Вы искали меня? — Клея надеялась, что нет. Здесь, на скамейке, было так хорошо, что совсем не хотелось уходить.
— Гм… и да, и нет, — уклончиво ответил он. — Макс тебя ищет. Эми показалось, что она видела, как ты пошла в эту сторону, но не могла сказать наверняка. Поэтому я предложил поискать тебя здесь, а Макс пошел в дом.
— Какие все вы заботливые! — недовольно проворчала Клея. — У меня от вас от всех голова кружится.
Джеймс уселся поудобнее и стал разглядывать фонарики прямо над собой.
— А тебе не кажется, что наше беспокойство оправдано? — спросил он через некоторое время.
Клея посмотрела на него с настороженностью. Он был мрачен, почти рассержен.
— Я больше не делаю глупостей, Джеймс, — спокойно произнесла она. — Я не пришла бы сюда, если бы неважно себя чувствовала.
— Сейчас я не имею в виду твое физическое состояние. — Он посмотрел на нее острым взглядом. — Почему ты говорила нам с Эми, что Макс не любит тебя? — неожиданно спросил он. Клея окаменела.
Затем с досадой спросила:
— Значит, Макс и на вас испробовал свое дьявольское обаяние — решил склонить вас на свою сторону?
— Ты не ответила на мой вопрос, — спокойно ответил Джеймс, не желая уходить в сторону.
— Ну хорошо, — вздохнула Клея. — Вопрос был таков: почему я говорила неправду? Так вот, — продолжала она, — я не говорила неправды. Значит, возникает новый вопрос: обманывает ли вас Макс? Нет, Макс тоже вас не обманывает. Понимаете, Макс верит в то, что любит меня, но на самом деле не знает, что это такое… Думать, что ты любишь, и любить — это две совершенно разные вещи.
— Мне он нравится, — сказал Джеймс после минутного размышления.
— Эми он тоже нравится, — иронически заметила Клея. — Она уже к нему относится как к зятю. — Губы Клеи снова печально скривились. — Бедная мама. Она ненавидит неопределенность. Так же как и Макс. В этом отношении они друг на друга очень похожи.
— Зачем же ты живешь с ним, если так презираешь его? — не выдержал Джеймс, неправительно истолковав ее горькую интонацию.
Клея резко повернулась к нему.
— Я вовсе не презираю Макса? — горячо запротестовала она. — Просто он мне не так уж нравится — во всяком случае такой, каким был раньше… — Клея нахмурилась — она чувствовала, что начала путаться. — Но я не презираю его. Я не выйду за него замуж, вот и все.
— Но почему?
Клея опустила глаза.
— Почему? — переспросила она. — Потому что он не любит меня по-настоящему, вот почему. И вы это прекрасно знаете, Джеймс, — продолжала она уже нетерпеливо. — Я уже говорила вам об этом — здесь, на этой скамейке.
— А как же ребенок — как, по твоему мнению, он будет относиться к ребенку?
Взгляд Клеи потеплел.
— О, ребенка он уже очень любит, — сказала она с уверенностью, шедшей из глубины души. Он так заботливо относился к ее телу, так берег ребенка — в этом у нее не было сомнения!
— Мне кажется, ты к нему несправедлива и жестока.
— Кто, я?..
— В отместку за то, что он не любит тебя, ты лишаешь его права дать ребенку свое имя. Это самая настоящая жестокость и страшный эгоизм, совершенно не присущий тебе, Клея. Ты готова принять его заботу о себе и ребенке. Ты собираешься жить с ним как жена. И тем не менее лишаешь его этой важной и очень существенной вещи, которая расставила бы все по местам. И все из-за чего? — беспощадно продолжал он. — Из чувства мести? Или от ревности — потому что он любит ребенка больше, чем тебя?
— Джеймс! — Клея вскочила на ноги, щеки ее пылали от негодования. — Как вы можете говорить мне такое?
Но он продолжал сохранять спокойствие и невозмутимость, не отводя глаз от ее возмущенного лица.
— Тобою движут зависть, обида, ревность и месть, — сурово сказал он. — Подумай хорошенько. И когда ты это сделаешь, приди ко мне и попробуй сказать честно, что лишаешь Макса права отцовства из чистого альтруизма и считаешь справедливым, чтобы малыш рос незаконнорожденным!
— Ну, хватит! — раздался вдруг резкий окрик.
Клея окаменела, не в состоянии произнести ни слова.
Макс обнял ее, защищая от Джеймса. Дрожа от ярости, он окинул непрошибаемого Джеймса холодным, высокомерным взглядом.
— Все это вас совершенно не касается! — произнес он ледяным тоном, так странно звучавшим в этот приветливый теплый вечер. Клея прижалась к нему как загнанный зверек, она все еще не могла оправиться от потрясения. Слишком много ей пришлось пережить в последнее время — тягостные думы, тайные обиды, теперь вот жестокие упреки Джеймса, какой-то непрекращающийся кошмар наяву.
