Карла Бланк - Доверься мне

— Аделина передавала сведения… — предположила Конни.

— Не только! Финансировал предприятие Стэнли Корфф, но все детали убийства Джордана и нападения на тебя — это уже от мисс Нильсен. Все ради того, чтобы устранить свидетелей и позволить Саверо выйти сухим из воды. — Борн нервно хихикнул и поглядел на дверь. — Из мисс Нильсен выйдет шикарный прокурор. Не пройдет и года, как Стэнли возьмет ее в свой штат.

— Значит, от «Комби» тебе шла немалая прибыль. А Майклу?

— А то как же! Но возникла непредвиденная проблема: Майкл что-то заподозрил и остановился у Стива, вместо того чтобы поехать в забронированный в отеле номер.

— Но он известил Джейн…

— Точно! А она — тех, других. — Борн не сводил глаз с двери, словно кого-то дожидался.

— Джефф, если ты обнародуешь эти сведения, прокурор Федерального судебного округа возьмет тебя под защиту. Давай вернемся и…

Дверь распахнулась — и на пороге возник человек в полицейской форме.

— Извини, приятель, что запоздал. Там, наверху, творится что-то несусветное!

— Нет проблем, Джеймс. Ты принес мне денежки?

Джеймс Мэтсон потянулся к кобуре, не обращая внимания на вопрос Борна.

— С каким же удовольствием я убью тебя, стерва! Сколько хлопот ты мне доставила, узнав вчера! Мне пришлось скрыться. — Он потер бляху на форме. — По счастью, в полиции у меня есть друзья.

— Деньги давай! — напомнил Борн. — Заплати и считай, что меня уже нет.

— Это точно, тебя уже считай что нет! — Лжеполицейский усмехнулся. — Джефф, старина, неужели убийство Майкла тебя ничему не научило? Убрать свидетеля куда дешевле и куда надежнее, чем платить ему!

Мэтсон взвел курок и выстрелил прямо в грудь Джеффу Борну. Он выпустил три пули, прежде чем Борн тяжело рухнул на пол. Затем перевел дуло на Конни.

— Я тебя предупреждал!

— Нет! — Нырнув под стол, она опрокинула его, превратив в заслон.

Позади нее дверь разлетелась в щепки.

— Стоять! — загремел голос.

Господи, что происходит? Это Ник? Раздался резкий звук выстрела. Потом еще. Целая канонада.

Ей следовало оставаться в укрытии, но любовь оказалась сильнее здравого смысла. Не раздумывая, Конни метнулась к высокому человеку с пистолетом в руке.

— Ник! Ты не ранен?

В глазах молодого прокурора застыл ужас.

— Я… я убил его…

Конни замерла на месте, дрожа, словно лист на ветру.

— Он заслуживал смерти.

— Не мне решать… — Пистолет выпал из руки прокурора. — Я не палач. И не судья…

— Ты поступил так, как должно! Или ты предпочел бы, чтобы меня застрелили? Это, по-твоему, законно?

— Нет, Конни. Ты очень нужна мне! Ты и твое врожденное чувство справедливости, объясняющее мне, бестолковому, что правильно, а что нет.

— Ты мне веришь? Несмотря на всех этих… свидетелей?

— Ты моя святая правда! — Он протянул руки. — Я никому тебя не отдам!

Спотыкаясь, Конни шагнула вперед. И, оказавшись в его объятиях, поняла, что наконец-то обрела дом.

12

Ник поднял бокал шампанского, отменного шампанского из винного погребка «Пикник», и провозгласил тост за каждого из шестерых сотрапезников, чинно восседающих вокруг богато сервированного стола.

— За здоровье Чарлза Мортона, что с честью носит полицейскую форму!

— Правильно, Ник! — подхватили остальные, со звоном сдвигая бокалы.

— И за здоровье Дана Корбетта и Эммы Броуди, что ведут процесс над Саверо на «отлично» — даже без моей помощи.

Чуть робея, Эмма поднялась на ноги.

— Спасибо, Ник. Мы бы ни за что не справились, но, по счастью, с Карло Андриани прямо на свидетельской трибуне случился приступ амнезии. Похоже, мы начнем Новый год так, как должно! С приговора Максу Саверо!

— Верно, — подхватил молодой прокурор. — А теперь поднимем бокалы за Стива Клуни, который угодил в тюрьму за убийство, которого не совершал.

— За Стива!

— Ты уж прости, парень, — добавил Дан.

— Доверь мне размещение своих капиталов, и я все тебе прощу, — мило улыбнулся Стив.

— А главное, — продолжал Ник, — за Конни Грант!

И он с удовольствием оглядел молодую женщину, вставшую на противоположном конце стола. Бокал в поднятой руке, нежные губы изогнуты в улыбке — просто картинка!

— Ур-ра-а! Конни!

— Мне кажется, что стоило бы провозгласить тост за Аделину и Стэнли, они так облегчили нам задачу! — зазвенел голосочек Эммы. — Но, наверное, с нашей стороны это было бы гадко, нет? У бедняжек сейчас столько проблем…

— Чтоб им сгнить в тюрьме! — выругался Дан.

— Не будь наивным, — возразила Эмма. — Эти ловкачи, надо думать, отсидят пару лет, не больше. Но, по крайней мере, обоим путь в юриспруденцию отныне закрыт.

— Ник, — напомнила Конни, — ты еще не поднял бокала за миссис Роббинс.

— Самое лучшее я оставил напоследок! — Ник обнял мать за плечи, не сводя взгляда с Конни. — За долготерпение моей матушки, Айрин Кристин Роббинс. Сколько лет ждала она этого момента!

Молодой человек перемигнулся с Конни. Эта особа понимает его, как никто другой! Ее смелость и правдолюбие вдохновляют его.

— Боже мой, Ник, что еще такое? — встревожилась мать.

— За твое здоровье, мам. Я женюсь!

Он чмокнул матушку в щеку, обошел стол и встал рядом с Конни.

— Я сделал предложение этой юной леди, и она согласилась. Пользуюсь случаем, чтобы во всеуслышание объявить о своей помолвке с милой, родной, любимой Конни, самой храброй и самой упрямой девушкой на свете!

Конни обратилась к собравшимся.

— Разумеется, обет послушания и принимать не стану!

— Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы возлагать надежды на свой супружеский авторитет.

— Здесь ты прав, красавчик. Гарантирую тебе полное неповиновение…

Не дослушав фразу, Ник прильнул к ее губам долгим поцелуем под восторженные возгласы собравшихся. Откуда им было знать, что это излюбленный… и единственный способ заставить Конни умолкнуть. Лишь один человек за столом, казалось, не разделял всеобщего ликования. Утонченная элегантная Айрин Кристин Роббинс чувствовала себя в столь непривычной для себя компании несколько неловко. К тому же разве о такой судьбе для единственного сына и наследника мечтали они с мужем?

Но Ник, судя по всему, был по-настоящему счастлив. И это заставляло миссис Роббинс смотреть на происходящее со слезами умиления на глазах. Она была готова с радостью принять будущую невестку, ибо, прожив долгую и безоблачную жизнь в браке, понимала: любящее сердце и тонко чувствующая душа ценнее благородного происхождения и фамильного состояния.