Берта Эллвуд - Ни слова о любви

Они поднялись в комнату Анны. Рональд принялся лихорадочно расстегивать ее блузку, Анна безучастно обнимала его. Ее тело подчинялось приказам разума, но отказывалось принимать активное участие в том, что должно было произойти между ними. Рональд прильнул к ее обнаженной шее и покрыл ее жадными поцелуями.

— Нет. — Она вдруг отстранилась от него. — Прости. Я не могу. Это неправильно. — Анна отошла вглубь комнаты и закрыла лицо руками. — Извини меня.

— Это ты меня извини, — ответил он с горечью. — Я же вижу, что не нужен тебе. Мне не следовало навязываться. Я действительно люблю тебя и хочу быть с тобой, но мне не нужны одолжения.

Анне нечего было ответить. Его слова были правдой, она всего лишь хотела оказать ему дружескую услугу, и не ее вина, что ему нужна ее любовь, которую она не может ему дать. Анна уже отдала ее другому. Она надеялась, что сумеет отдать Рону хотя бы свое тело, но выяснилось, что Серхио завладел и им. Каждая клеточка ее тела протестовала, когда другой мужчина дотрагивался до нее. Серхио Арнотти был ее полновластным хозяином, и за целую жизнь она не избавится от воспоминаний о нем.

9

Прошло несколько дней. Рональд больше не заговаривал с ней о любви, хотя и смотрел тоскливо. Что делать, с грустью думала Анна.

Нельзя лечить душевную рану, нанесенную одним человеком, любовью другого, это причинит дополнительные страдания.

Разговор с Гаунчи постепенно изгладился из памяти Анны, но она помнила, что ей больше не на что рассчитывать, скоро она перестанет быть женой Серхио. Она гнала от себя тоскливые мысли, думая только о Сантано и о своем будущем ребенке. Только это и помогало ей выжить. Рональд видел ее страдания, но его помощь ограничивалась врачебными советами и лекарствами. Больше ничего от него она принимать не хотела.

Целые дни Анна проводила в палате Сантано, держала его за руку, разговаривала с ним. Он почти не приходил в себя, но Анна была уверена, что он слышит ее. Она вслух вспоминала счастливую пору своего детства, когда вся округа страдала от проделок проказницы Анны Арнотти, и соседи нередко приходили к Сантано и Маргарет жаловаться на непоседливую девчонку. Бабушка была склонна строго относиться к внучке, но дед всегда покрывал ее. Даже когда к ним прибежала разъяренная жена одного из фермеров, арендовавших землю у Сантано, и поведала изумленному деду, что его обожаемая Анна перекрасила ее кошку в зеленый цвет, и та безумно напугала ее, когда неожиданно спрыгнула с холодильника на стол прямо перед хозяйкой. Сантано до слез смеялся потом, когда вспоминал вытаращенные глаза миссис Локкс и ее забавный акцент.

Анна проговаривала все эти приятные и дорогие сердцу мелочи в надежде на то, что ее любовь не позволит дедушке покинуть ее. Она чувствовала, что была единственной ниточкой, связывавшей Сантано с этим миром. Анна совсем не думала о завещании, признавая за дедушкой право распоряжаться состоянием по своему желанию. Кто она такая, чтобы возмущаться? Что бы он ни сделал, это было его право. Сейчас ее беспокоило только его здоровье, Анна не могла допустить, чтобы единственный по-настоящему любящий ее человек покинул ее.

Она вышла из палаты. Пришла Вильма, принесла одежду. Анна почти не возвращалась домой, проводя все время в больнице. Она переодевалась, когда вдруг услышала, как в соседней палате забегали, засуетились. Страшная мысль пронзила ее — с Сантано плохо!

Не помня себя, Анна рванула дверь и выбежала в коридор, не застегнув до конца блузку. Она увидела врачей, раздающих короткие непонятные указания персоналу, какие-то приборы, блестящие провода и трубки. В центре всего этого хаоса лежало безжизненное тело Сантано Арнотти, вокруг него крутился водоворот людских тел и непонятных приборов. Анна закричала и бросилась к дедушке, но чьи-то крепкие руки обхватили ее и удержали. Она попыталась вырваться, но безуспешно, незнакомец не отпускал ее, более того, он потихоньку оттаскивал ее от двери. Анна развернулась в отчаянии, полная решимости высказать непрошеному доброжелателю все, что она думает о его поведении, но натолкнулась на черные глаза Серхио Арнотти, с необыкновенной нежностью и состраданием смотревшего на нее. Он привлек ее к себе и сказал:

— Сколько ты вынесла, cara. Как я мог оставить тебя!

Последнее, что Анна видела перед тем, как упала в обморок, была щетина на бронзовом лице ее мужа, которого она еще ни разу не видела небритым.

Анна очнулась в больничной палате. Разглядывая ослепительно белый потолок, она размышляла. Что произошло? Почему она лежит в кровати, а не находится вместе с дедушкой? Вдруг она вспомнила. Серхио! Я же видела Серхио! От этой мысли у нее закружилась голова.

— Ну наконец-то вы очнулись, signora. Я уже думал, что вы никогда не придете в себя. Потерял всякую надежду увидеть ваши лучистые глаза. — Шутливые слова, произнесенные таким родным голосом на певучем итальянском языке окончательно привели Анну в чувство.

Она широко раскрыла глаза и увидела лицо Серхио очень близко от себя. Он смотрел на нее с такой нежностью, что у нее перехватило дыхание. Его прекрасные глаза внимательно изучали каждую черточку на ее лице, и Анна с ужасом представила себе, на кого она сейчас похожа. Ей захотелось натянуть одеяло по самую макушку, и она невольно поежилась. Серхио, казалось, разгадал ее намерение.

— Ты прекрасна, cara. Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. За этот месяц я уже успел забыть, насколько ты изумительна, и теперь не могу оторвать от тебя глаз.

Анна улыбнулась. Серхио взял ее за руку и сжал ее. Прикосновение любимого мужчины подействовало на нее лучше всяких таблеток и микстур. Анна чувствовала необычайный прилив сил, она была готова петь и танцевать.

— Отдыхай. Я пойду за врачом, он должен разрешить отвезти тебя домой, ты и так провела в больнице слишком много времени.

— Но дедушка…

Анна в тревоге посмотрела на мужа. Тот поспешно ответил на ее невысказанный вопрос:

— С Сантано все в порядке, не волнуйся. Он преодолел кризис и теперь быстро поправится.

Анна счастливо улыбнулась. Серхио подмигнул ей и вышел из палаты.

Уже через три часа они сидели у зажженного камина в большой и уютной гостиной Арнотти, пили душистый кофе, на славу приготовленный обрадованной Вильмой, и разговаривали.

— Итак… — Серхио уютно устроился в кресле напротив Анны. — С чего начать?

Он вытянул перед собой ноги в темных брюках, как всегда превосходно сшитых, и Анна почувствовала, как ее истосковавшееся тело с готовностью откликается на каждое его движение.