Элла Лерлэнд - Твое обручальное кольцо

— Завтра я составлю все бумаги.

— Бумаги? — пробормотала она.

— Брачное соглашение.

Постепенно до нее стал доходить смысл слов, а глаза из нежно-золотистых стали карими.

— Ах, да. Я совсем забыла.

Она выпрямилась и лишь тогда встретилась с ним взглядом.

— По крайней мере, одну проблему мы решили. Завтра можно вместе поехать к О'Коннел и сообщить ей о нашей помолвке.

— Какое кольцо ты хочешь? У Вирджинии было с бриллиантом, но если ты предпочитаешь что-нибудь другое…

— Мне вполне подойдет простой ободок из золота. В конце концов, мы оба знаем, что это не совсем обычный брак.

Джейн говорила совершенно спокойно, сдержанно, но Рон от этих слов почувствовал напряжение. Так бывало всегда, когда свидетель явно не договаривал что-то очень важное.

Он нехотя встал на ноги. Хороший адвокат знает, когда нужно поднажать, а когда отступить.

— Я должен дать тебе немного поспать.

— Тебе это тоже необходимо, — сказала она, улыбаясь вполне дружелюбно. — Завтра утром твоя смена, помнишь?

Он кивнул и посмотрел на кроватку со спящим ребенком.

— Ну, а если ты еще не проснешься…

— Проснусь, — сказала она, скользнув под одеяло. — И можешь входить без стука. Мой дом — твой дом.

Но не постель, подумал Рон, покидая комнату.

13

Рон приподнял подбородок, чтобы не мешать Алану завязывать ему галстук, свадебный подарок Энн. Он сдавил шею, словно удавка.

— Надо было ехать в Лас-Вегас, — недовольно проворчал Рон, когда Алан наконец справился с галстуком и опустил на место туго накрахмаленный воротник.

Джеймс отошел от окна.

— Поздно: Смит уже идет к дому. Во всяком случае, смотрится он, как настоящий судья — седина, решимость в глазах и кнут в руках, — сказал он.

А Алан уже заправлял запонки в манжеты сорочки Рона, пустив в ход даже зубы.

— Очень остроумно, Джеймс, — проворчал Рон.

— Не волнуйся, приятель, — веселился Алан. — Дадим судье от силы десять минут на все, а там сразу за праздничный стол.

Рон кинул на друга раздраженный взгляд. Он жалел, что не настоял на бракосочетании в кабинете судьи, даже если бы это разочаровало Джейн.

— Отличный костюм, — небрежно бросил Джеймс, явно наслаждаясь растерянностью брата. — Новый?

Рон покосился на свой серый фланелевый костюм. Он всегда приносил ему удачу, и потому Рон неизменно надевал его в первый день судебного разбирательства.

— Нет. А твой?

— Надеюсь, — ответил Джеймс, натягивая пиджак, который прихватил с собой. — Ты думаешь, Лиз позволила бы мне явиться в старом пиджаке и джинсах на свадьбу любимого дядюшки?

Рон крепко выругался, что еще сильнее позабавило Джеймса, и, хмурясь, снова посмотрел на часы. Джейн была наверху с Энн и малышкой. Сегодня он ее не видел.

Очевидно, и она переживала те же предсвадебные страхи, которые ночами заставляли его бродить по дому. Связать свою судьбу с человеком, общение с которым доставляло многим немалые неудобства, — не так просто для любой женщины.

— Ой-ой, чуть не забыл. Энн убила бы меня! — воскликнул Алан, быстро открывая коробку и вынимая три белые гвоздики. Бросив одну Джеймсу, он вдел остальные в петлицы себе и Рону.

— Жаль, что вы не можете отправиться в свадебное путешествие.

Рон, едва удержавшись от того, чтобы не засунуть палец за душивший его крахмальный воротник, буркнул:

— Нет времени.

— Послушайся моего совета, парень, и найди его. Правильно начать жизнь в первые часы после свадьбы важнее всех твоих рабочих расписаний.

— Может, позднее. Когда завершится судебный процесс.

Джеймс тоже взглянул на часы.

— Ну, последние минутки, дружище, — сказал он и положил Рону руку на плечо.

У Рона пересохло в горле и кровь застучала в висках, но он с деланным равнодушием пожал плечами.

— Поскорее бы все кончилось, — выдохнул он и направился к двери.

Джеймс и Алан переглянулись. Следуя за Роном в сад, где должна была состояться церемония, и тот, и другой искренне желали ему счастья. Но, зная Рона, оба опасались худшего.

— А девочка?! — испуганно воскликнула Джейн, остановившись на площадке лестницы.

Но Энн, крепко сжав локоть невесты, успокоила ее:

— Не беспокойся, Милли уже отнесла ее вниз.

Джейн тряхнула головой и на ее изящно уложенных волосах опасно закачалась свадебная диадема.

— Помоги мне, Энн. Я так волнуюсь, что, кажется, забуду свое имя.

— Главное, не забудь имя жениха. А он пусть помнит твое.

Джейн попыталась улыбнуться, но сердце то бешено билось, то замирало. Это творилось с тех самых пор, как Рон сделал ей официальное предложение и она приняла его.

Восемь дней сомнений и надежд, предчувствий и страхов, пока они с Роном выполняли всякие формальности — от анализа крови до получения лицензии и заполнения бесчисленных бланков, связанных с усыновлением ребенка. За это время Рон постепенно переселился в ее дом, перенося вещь за вещью свое нехитрое имущество.

Через несколько минут она станет миссис Рональд Бартон, а по заверениям О'Коннел, недалек тот день, когда она официально будет считаться матерью маленькой Габи.

Джейн закусила губу, но тут же вспомнила, что лишь мгновение назад наложила новый слой помады, вместо почти съеденного.

— Ты уверена, что он уже здесь? Я имею в виду, он уже стоит перед судьей?

— Да, да, он уже здесь и выглядит великолепно в своем сером костюме. И, кстати, на сей раз на нем приличный галстук, во всяком случае вполне респектабельный.

Джейн понимала, что Энн очень старается развлечь ее и развеять тревогу, которая не покидала ее с той минуты, как Джейн сменила уютный домашний халатик на подвенечный наряд.

Простое платье цвета слоновой кости — ничего особенного, — но прежде Джейн не испытывала столь приятного ощущения шелка на своей коже, похожего на нежное прикосновение любящей мужской руки.

— Не надо выглядеть такой испуганной, дорогая, — мягко сказала Энн. — Все будет хорошо!

Хотелось бы верить! Но Энн не видела брачного контракта, составленного Роном. Он предусмотрел все: кто какие счета оплачивает, кто заботится о здоровье Габи и ее учебе, кто ведает трастовым вкладом, который сделал Рон на имя ребенка, кому будет поручено опекать Габи в случае развода.

Джейн прочитала это «деловое соглашение», подписала и побыстрее сунула в конверт. Правда, после того, как сама перепечатала на машинке четыре беспощадно равнодушные страницы, поначалу разорванные в клочья.

Вспомнив особенно сухие выражения, она судорожно вздохнула.