То самое чувство - Лия Роач
– Выходи, – сам щелкает ручкой своей дверцы и выбирается на улицу.
Я делаю то же самое. Встаю перед машиной и смотрю на уже совершенно черное небо позади нее – оттуда доносится привлекший внимание Никиты звук. И он все нарастает, надвигается на нас, потом в небе появляется яркая точка, чуть позже – еле различимые очертания самолета, который неумолимо приближается. И всего через пару минут, оглушающе ревя двигателями и ослепляюще мерцая габаритными огнями, прямо над нами проплывает заходящий на посадку огромный многотонный лайнер. Преследующий его поток воздуха срывает с меня капюшон, разметает распущенные волосы и заставляет отступить назад. Я утыкаюсь спиной в стоящего позади Никиту. Он обхватывает меня руками, защищая от ветра, и разворачивает, позволяя увидеть хвост самолета.
– "Бритиш Эйрвейс"? – полувопросительно, полуутвердительно произношу я.
– Мхм, – подтверждает он, поставив подбородок мне на макушку.
– То есть с курением мы договорились? – уточняю я, возвращая его к прерванному разговору.
На самом деле я пыталась отвлечься от охватившего меня в его объятиях ликования, не дать ему полностью мной завладеть. Как по мне, время терять голову еще не пришло.
– Договорились.
*
– Куда поедем сегодня? – спрашивает Никита, подобрав меня на остановочном комплексе на полпути к дому.
Он освободился из универа раньше, чем рассчитывал, но к окончанию у меня уроков не успел. Когда позвонил, я уже села в автобус. Недолго думая, он велел мне выходить на ближайшей остановке и ждать его там.
– Ты выбирай, – вернула я ему инициативу. – Это же твой день рождения.
– Ну, если карт-бланш у меня, то сначала давай заедем на родительскую дачу, нужно отвезти бабушке продукты и, главное, корм для кошака. Иначе она сама ко мне явится, а бабуля у меня нрава крутого, и быть ее должником никому не пожелаю, а потом…
– К твоей бабушке? А это удобно? – перебиваю я, испытывая более чем обоснованное волнение.
Это всего лишь второе наше свидание, а я уже познакомлюсь с его родней. Пусть не с родителями, с бабушкой, но все равно как-то неловко. И, на мой взгляд, преждевременно. Мы ведь еще даже не встречаемся, по крайней мере, никакого официального вопроса или предложения, типа "будь моей девушкой", мне не поступало. Или это всё совсем не так делается? Но если это никак не обозначить, как же люди узнают, что они вместе, что они пара? В смысле, как я это узнаю?..
– А что тут может быть неудобного?
Что, вот так прямо и сказать что?
– Ну… – я мнусь, лихорадочно придумывая какую-то удобоваримую версию, чтобы не выдавать все свои мысли и сомнения насчет не полной определенности наших отношений. – Ты сам сказал, что бабушка у тебя суровая, ей может не понравиться, что ты какую-то левую девицу на дачу притащил.
– Почему левую? – он кажется оскорбленным. – Левую девицу и не притащил бы. А свою девушку взять с собой имею полное право.
– А я – твоя девушка? – спрашиваю с максимально равнодушной интонацией, но сомневаюсь, что мне удается скрыть ликование в голосе.
– Конечно, – уверенно заявляет. – У тебя ведь нет возражений?
– Н-нет.
– Я так и думал, – улыбается Никита, на кольце выбирая тот съезд, что ведет к выезду из города. – Значит, едем знакомиться с бабушкой. Зовут ее, кстати, Павла Степановна.
На дороге из бетонных плит, выложенных посреди густого, очень красивого, леса, подпрыгивая на каждом стыке, Никита замечает, что у "Форда" спустило шину. Запаска в его багажнике имеется, а вот специальный ключ, кажется, он назвал его "балонный", он найти так и не смог, хотя был уверен, что он у него есть.
– Папа, что ли, взял? – пытался решить он эту загадку.
И, позвонив отцу, выяснил, что тот действительно брал из его машины этот ключ, потому что свой оставлял рабочим на стройке, и забыл положить на место. Точнее, забыл, что он не его, и убрал "на место", к своим инструментам.
– Прикольно, – заключает Никита, положив трубку, и приступает к накачиванию спустившего колеса ручным, точнее, ножным насосом.
– А электрического насоса у тебя нет?
– Нет. Опять спасибо папе, – с некоторой издевкой произносит он, и я остерегаюсь уточнять причину. Нет и нет.
Тем более, мне даже лучше, если к его бабушке мы приедем попозже – пробудем у нее меньше времени. Несмотря на слова Никиты и греющее душу признание моего статуса, я опасаюсь этого внепланового знакомства. Будто знаю, что оно не пройдет гладко. "Задницей чувствую", как сказала бы Виолетка ("задница" – ее слово-паразит), и оказываюсь права.
В пусть не элитный, но очень приличный на мой неискушенный взгляд, закрытый коттеджный поселок, не имеющий ничего общего с дачей в ее общепринятом понимании, мы приезжаем спустя примерно час. Въехав за автоматические ворота, Никита выходит из машины и идет доставать из багажника пакеты с покупками – мы заезжали по дороге в гипермаркет. Я выходить не тороплюсь. Сижу и слушаю, как он разговаривает с бабушкой. Рассказывает, что купил, передает привет от мамы и отвечает на вопросы о своих успехах в учебе. Я надеюсь, что, выполнив все поручения, он вернется, и мы тихо-мирно уедем. Но нет.
– Кира, ты чего сидишь? Выходи, покажу тебе нашу дачу, – открывает Никита дверь с моей стороны и подает руку.
– Может, поедем уже? – я виновато улыбаюсь.
– Не выдумывай. Выходи.
Вздыхая, я выбираюсь из "Форда". Он ведет меня по свежевычищенной от снега дорожке к двухэтажному дому.
– Это у вас бабушка тут снег убирает? – вслух удивляюсь я.
Никита смеется.
– Вообще нет, если не ночуем здесь, то или я, или отец приезжаем каждое утро. Но если снег выпадает внепланово, то может и бабуля почистить. Ворчать потом будет до лета, но снег уберет.
Я вспоминаю, что уже давно хочу пить и прошу его принести мне стакан воды, он поднимается в дом. Приглашает и меня, но я отказываюсь, не желая встречаться с хозяйкой. Он выносит мне воду и, сообщив, что он все, что осталось только взять ключ – шину снова может спустить, и лучше сразу поменять ее на запаску, – идет за ним в деревянное сооружение на конце участка. Пообещав, что сразу после этого мы уедем.
– Ты Вика, да? – слышу за спиной и понимаю, что просчиталась – бабуля была не в доме. – А то что-то я тебя не узнаю.
– Нет, я не Вика, – оборачиваюсь на голос, мигом покраснев до кончиков ушей, и отчаянно желаю провалиться сквозь землю.
– Ой, совсем я что-то плохо видеть стала… – как-то чересчур по-старушечьи шамкает Павла Степановна.
Еще несколько минут назад, в разговоре с
