Марис Соул - Никаких обещаний

— Джек — твой брат?

— Да.

— Ты говорила… он умер?

Она кивнула, и по сжавшейся в кулак руке Эшли он почувствовал ее напряжение. Нежным движением Эрик погладил ей пальцы.

— Сколько тебе было лет, когда умер твой брат?

— Десять. Мне было десять лет, а Джеку восемнадцать.

— Довольно большая разница в возрасте.

Эшли взглянула на него.

— Я случайный ребенок. Моя мать прошла операцию по стерилизации. Ей были перерезаны фаллопиевы трубы. По крайней мере, так думали. Но либо врачи допустили небрежность, либо одна из труб проросла…

— Ты, наверное, стала большой неожиданностью для своих родителей.

— Больше, чем неожиданностью, — высвободив ладонь из его рук, Эшли соскользнула с табурета и взяла тарелку со стойки. — Ты хотел узнать о моей матери? Хорошо, я расскажу тебе о матери. Ей было бы значительно лучше, если бы я вообще не родилась.

Глава 9

Эрик постарался, чтобы выражение лица не выдало его чувств, но горечь в голосе Эшли поразила его. И все же он видел, что она не ищет сочувствия.

— Почему ты говоришь, — спросил он, — что тебе не следовало рождаться?

— Потому что для матери я стала последней каплей, — Эшли отнесла тарелку к раковине, повернулась и посмотрела на Эрика. Он пристально наблюдал за ней. Ее глаза утратили блеск, в голосе появилась тревога, даже румянец, казалось, потускнел и сошел. — Причиной, по которой врачи решили пойти на операцию фаллопиевых труб, — сказала она, — была склонность матери к частым депрессиям. Она, действительно, очень любила моего брата и заботилась о нем, но врачи понимали, что следующий ребенок станет для нее слишком большим испытанием. И они оказались правы. Когда я родилась, мать впала в глубочайшую депрессию, и в течение всей моей жизни большую часть времени она проводила и проводит в лечебницах.

Эрик хотел сказать, что Эшли в этом не виновата, он лично рад, что она родилась. Ему хотелось подойти к ней и крепко сжать ее в своих объятиях, рассеяв ту боль, которую он видел у нее в глазах, но он заставил себя остаться на месте и продолжать слушать. Главным сейчас для него было понять Эшли.

— Да-а, тебе нелегко пришлось.

— Да, нелегко.

— А твой отец? Как он обращался с тобой?

— У моего отца была сложная жизнь, — сказала она медленно. — Он старался быть хорошим отцом, пытался заменить нам мать, что было трудно, согласись. Ребенком я очень редко видела его. Он постоянно работал, брался за любую сверхурочную работу, какую только мог получить. Ему приходилось это делать, чтобы оплачивать больничные счета матери.

— У вас не было медицинской страховки?

— Ну, конечно, была. Именно из-за этой страховки папа так и не смог заняться, чем хотел заниматься, бросив свою работу и переехав в Чикаго. Но даже приличная медицинская страховка не могла покрыть всех счетов. Поверь мне, моя мать способна довести счета до невероятных сумм.

— Итак, ты очень редко видела отца, — Эрик начинал представлять себе ее детство: психически больная мать и отец, задавленный работой. — А что представлял собой твой брат?

Она улыбнулась, вспоминая Джека.

— У меня был превосходный брат. Он был необыкновенным. И — о! — как талантлив! Я помню, Джек усаживал меня и беседовал, как со взрослой. Он разъяснял мне методы, с помощью которых представители правительственных и деловых кругов искажают информацию в докладах, чтобы добиться желаемых целей. Теперь я понимаю, что в основном благодаря беседам с Джеком я заинтересовалась службой информации. — Остановившись перед Эриком, Эшли широко улыбнулась: — А знаешь, из тебя получился бы неплохой сотрудник информационных служб. Ты превосходный мастер по части заставлять людей делать то, что тебе хочется, чтобы они делали.

— Например? — он прикоснулся ладонями к рукавам ее блузки.

— Например, заставить меня провести с тобой ночь, а затем рассказать о своей семье. Очень немногие знают правду о моей матери. Я страшно не люблю говорить об этом.

— Все, что ты рассказала, останется между нами, не беспокойся.

— Клянешься честью ниндзя? — спросила она, поднимая правую руку.

— Клянусь честью ниндзя, — пообещал Эрик, поднимая руку, и прежде чем она смогла остановиться, он поймал Эшли за локоть и притянул к себе. — Я убедил тебя брать уроки по приемам самообороны?

— Мне нужно научиться каким-нибудь приемам самозащиты… от тебя!

— Я не враг, Эшли.

Может быть, и не враг, подумала она, но явная угроза, эмоциональная опасность.

— Что тебе нужно от меня, Эрик?

— Ничего такого, что бы ты не была готова дать мне сама.

— Я все та же, какой была и вчера, учти, — говоря это, она понимала, что лжет: ночь с Эриком ее изменила.

— И я люблю тебя такой, — сказал он тихо.

— Но я, вчерашняя, собиралась уехать в Чикаго, как собираюсь это сделать и я — сегодняшняя.

— Понимаю…

Эшли надеялась, что Эрик действительно понимает.

— Поэтому наши отношения… мы просто…

— Друзья. Любовники, — он улыбнулся. — Друзья-любовники. Мы видимся, когда сможем, не предъявляем никаких претензий друг к другу и не требуем друг от друга никаких изменений в жизни.

— Друзья-любовники, — повторила Эшли.

Из этого, может, и выйдет что-либо хорошее, и уж, во всяком случае, так ей гораздо легче строить отношения с Эриком. Больше не будет проклятий в свой адрес за то, что ей хочется невозможного, и больше не будет тоскливых беспокойных ночей, заполненных эротическими снами.

Широко улыбнувшись, она наклонилась к нему:

— Мне кажется, это звучит хорошо — друг!

Весь вторник от беспокойства Эрик не находил себе места. Эшли сказала, что вечером придет к нему на урок, если что-нибудь неожиданно не задержит ее на работе. В понедельник он принес ей форму и научил завязывать пояс. Кроме того, он порекомендовал ей остричь ногти, и она сказала, что подумает, но когда он уходил от нее рано утром, ногти Эшли еще не остригла, и Эрик не был уверен, что она придет.

Его уроки для начинающих, казалось, растянулись до бесконечности, и по мере того, как приближалось время, он чувствовал все нараставшую тревогу, особенно при звуке открывающейся входной двери. И только увидев Эшли, неуверенно стоявшую в дверном проеме, Эрик вздохнул с облегчением.

Она все-таки пришла.

Теперь ему оставалось лишь притвориться, что это просто-напросто новенькая ученица.

Но в то мгновение, когда она улыбнулась, он понял, как ему придется нелегко. А когда Эшли вышла из женской раздевалки, Эрик отметил про себя, что не видел никого еще, кто выглядел бы в кимоно столь сексуально.