Сьюзен Мейер - Пойманный свет

— Родители Джейсона позвонили моей матери.

Тори поджала губы, ее глаза наполнились слезами.

— Так ты знаешь…

— Да. — Он попытался притянуть ее в объятия, но она высвободилась.

— Как дети?

— С ними все в порядке. Они сейчас у мамы.

Тори кивнула. По ее лицу текли слезы.

— Мне так жаль, — прошептал Чанс.

— Он был таким молодым. Таким умным. Все было впереди.

Понимая, что она вспоминает юношу, в которого влюбилась, Чанс тяжело сглотнул:

— Я уверен в этом.

— И веселым. — Тори встала и стала мерить шагами комнату. — И сильным.

— Врачи сказали моей маме, что он ушел сам.

Тори кивнула. Чанс набрал в грудь воздуха:

— Еще они сказали, что он умер через несколько минут после нашего визита.

На это Тори тоже кивнула, поджав губы. Чанс с облегчением продолжил:

— Иногда люди цепляются за жизнь, потому что волнуются о том, кто будет заботиться об их близких. Они считают, что наш с близнецами визит продемонстрировал Джейсону, что о тебе позаботятся.

Тори подавила смешок.

— Так что он смог пойти дальше. Он оставался, пока не убедился, что с тобой все в порядке.

— Это на него похоже.

Воодушевленный, Чанс поднялся:

— Ну конечно. Ведь он любил тебя и хотел, чтобы после его смерти с тобой все было хорошо.

Тори промолчала.

— Он просто хочет, чтобы с тобой все было в порядке, — продолжал Чанс.

Тори внезапно развернулась:

— Он этого хочет? По-моему, это ты хочешь.

— Конечно, хочу, но это не значит…

— Я знаю, ты и все остальные считают, что я должна радоваться концу его страданий. — Голос у нее сорвался. — Но я не могу. Мне так грустно, что, честное слово, у меня сердце разрывается.

Чанс сделал шаг ей навстречу:

— Тори…

Она жестом остановила его.

— Не надо. Пожалуйста. Все это, — она обвела рукой комнату, — трудно понять. Я должна оплакивать мужчину, которого обожала. Десять лет он был любовью моей жизни. А когда он больше всего нуждался во мне, я была здесь.

— Тебе нужно зарабатывать на жизнь.

— Я создавала новую жизнь. Хотя он еще не умер.

А теперь мне нужно скорбеть.

— И у тебя будет для этого время и возможность.

Она яростно помотала головой:

— Нет! Разве ты не понимаешь? Я не могу здесь оставаться. Это место напоминает мне о том, что, когда он уходил, я тоже уходила. К тебе.

— Не говори так.

— Это правда. Мы оба это знаем. — Мы ничего не делали… Тори нахмурилась.

— Мы все делали. Все важное. Мы разорвали связь с ним.

— Нет. Мы оба были очень осторожны и уважительны по отношению к нему.

Тори покачала головой, а потом потерла лицо руками. Чанс сделал еще один шаг навстречу.

— И то, что мы чувствуем, — не глупость, не мишура. — Он очень тщательно выбирал следующие слова. — Потому что я тоже тебя люблю. Искренне. Всем сердцем.

Тори закрыла глаза, потом открыла и решительно пошла в спальню. Чанс последовал за ней, но Тори не сказала ни слова, только схватила почти полную дорожную сумку и сложила в нее оставшиеся вещи.

Его охватили скорбь и отчаяние. Он сказал, что любит ее, а Тори нечего ответить? Она уходит? Дыхание перехватило, боль пронзила бешено бьющееся сердце. У него в голове мелькали миллионы аргументов. Причины, по которым она должна остаться. Но если она не отвечает на признание в любви, то разве может он произнести слова, которые она признает достаточно важными?

Чанс смотрел, как Тори пересекает гостиную, сгорбившись; ее горе было видно в каждом шаге. Он убеждал себя, что ей просто нужно время, чтобы во всем разобраться, а потом она вернется. Может, не после похорон. Может, только через несколько недель. Но через месяц, разобравшись во всем произошедшем, она вернется.

Но, когда за ней закрылась дверь, он уже в этом сомневался.

И снова джип Чанса въезжал в величественные черные ворота. На этот раз — при кладбище Сент-Джон. Длинная череда автомобилей с похоронными флагами на капотах выстроилась между тонкой лентой дороги и высокими сугробами рядом. Он не стал парковаться в конце этой очереди, а оставил джип рядом с группой деревьев, вышел и понадеялся, что черное пальто позволит ему слиться с темной корой окружающих стволов.

Скорбящие жались под маленьким элегантным навесом, который хлопал на зимнем ветру. Чанс немедленно разглядел Тори. Она жалобно всхлипывала; отец обнимал ее за плечи, а мать поддерживала с другой стороны.

Сердце сжалось у него в груди, он втянул воздух. Он не знал, каково это — так любить человека, так полно отдавать свое сердце, чтобы скорбеть пять лет.

И не знал, каково это — когда тебя так любят.

«Как я могу оставаться с мужчиной, в которого влюбилась, пока мой жених умирал?»

После ее реакции на признание в любви Чанс не был уверен, помнит ли она, что это сказала.

Что любит его.

Он выслушал проповедника, понаблюдал, как тот закрыл Библию и подошел к родителям Джейсона, утешая их, а затем перешел к Тори. Поговорил с ней, обнял, уделяя особое внимание. Отдал ей поминальную розу.

Чанс тяжело сглотнул. Она провела пять лет в плену. Он не мог поверить, что до сих пор никто не уделял ей внимания. Не только потому, что она была красивой, а потому, что излучала свет и добро.

И она любила его.

Но ее охватывала скорбь. А из-за того, что Чанс был рядом, пять месяцев был частью ее жизни, убеждал ее двигаться дальше, он всегда будет ассоциироваться у нее с последними днями Джейсона.

Вот настоящая причина, по которой она ушла. Он напоминал ей о худших днях жизни. О времени, которое она не хотела помнить, хотела забыть.

Вот почему она оставила его. Она хотела забыть.

Тори вернулась домой и следующие два дня не выходила из комнаты. Она не ела. Не спала. На третий день мама вошла туда с подносом с завтраком и раздвинула шторы, закрывающие единственное окно.

— Пора вставать.

Тори застонала:

— Я не сплю.

— Я знаю. Ты всю ночь не спала, сидела в темноте.

Пора заканчивать с этим.

— Пока нет. Не сейчас.

Саманта повернулась к ней:

— Прости, милая, но, если весной ты собираешься в колледж, документы нужно подавать сейчас.

Тори натянула одеяло на голову:

— Я не готова.

— Придется подготовиться. Через две недели будет поздно, ты пожалеешь.

— Ну и ладно. — Тори облизнула губы.

— А еще тебе надо позвонить начальнику.

— Чансу? — Она чуть не подскочила.

— Да. Для учебы нужны деньги, а значит, тебе нужна работа.

Тори сглотнула:

— Вообще-то я накопила достаточно, чтобы оплатить два семестра.