Диана Вишневская - Цыпленок на полотенце

Вроде бы, она всё делала как надо. Выполняла все инструкции, фактически, на пределе своих возможностей — постилась, молилась и т. д. и т. п. Вот только чувствовала она себя всё хуже и хуже. И было совершенно непонятно, что с этим делать.

— Что делать, отец Владимир? — спрашивала Аня у своего любимого священника, которому обычно исповедовалась. — Что мне делать?

Они шли вместе по улице — отец Владимир возвращался домой после службы, а Аня его провожала. Теперь всякий раз, когда ей нужно было задать вопрос, она не просила батюшку задержаться в храме, а шла его провожать — всё равно же он идет домой пешком, дорога в любом случае заняла бы минут двадцать, так что можно не переживать, что отнимаешь время у занятого человека.

Отец Владимир был редкостным умницей, историком по образованию, в данный момент дописывал кандидатскую. К Ане он относился очень тепло и с большим уважением.

— Отец Владимир, я вас уже, наверное, замучила этим вопросом, но мне действительно нужно знать, что я делаю не так?

— Дело не в том, что замучили. Просто я не знаю ответа.

— У меня нет сил. Эта постоянная беспричинная тоска… Я уже думаю — может быть, мне лучше перестать ходить в храм?

— Нет! Ни в коем случае!

— А что делать?

— То же, что и раньше.

— Стараться бросить курить, пить, избавиться от блудной страсти, все больше молиться, все строже поститься… Да?

— Да.

— Я уже не могу. Мне так плохо…

— Терпите. Это искушение, с ним нужно бороться. Это дьявол вам нашептывает, что нужно уйти из церкви. Это испытание. Надо выдержать, как бы плохо ни было. Главное — выдержать.

— Рано или поздно это кончится, да? Мне перестанет быть плохо?

— Конечно! Сейчас нужно просто потерпеть, понимаете?

— Понимаю…

Прошел еще один год. Аня потолстела на 15 килограммов, уволилась с работы, потому что не могла заставить себя работать, растеряла всех друзей, целыми днями сидела дома и плакала. Единственным спасением был Паша — тот самый мужчина, с которым Аня начала встречаться после того, как уехал Женя. С Пашей они были вместе уже почти три года. Почти три года — всё то время, когда Аня ходила в храм каждое воскресенье…

Паша возился с Аней как с маленьким беспомощным ребенком, приносил деньги, помогал вести домашнее хозяйство. У самой Ани не было сил готовить, убираться, ходить в магазин, у нее не было сил ни на что.

Зато она бросила курить, уже давным-давно не «предавалась блудной страсти» и строго соблюдала посты. Более того — за последний месяц она не выпила ни капли спиртного и даже не целовалась с Пашей!

Первого декабря Аня впервые в жизни пришла на исповедь со списком грехов, где не было ни курения, ни пристрастия к алкоголю, ни даже «действий на грани блуда» (так Аня называла всё, что еще не секс, но уже не дружеское рукопожатие).

Отец Владимир выслушал исповедь Ани до конца и, против обыкновения, не стал ничего советовать — стоял и молчал.

— Я впервые не… — начала Аня.

— Не говорите ничего! — прервал ее отец Владимир. — Я знаю.

Конечно, он знал. За три года, в течение которых Аня исповедовалась ему каждый месяц, отец Владимир, наверное, выучил список ее грехов наизусть.

Ане очень хотелось, чтоб он ее поздравил, но, видимо, священникам это было запрещено. Впрочем, Ане было достаточно и того, что голос отца Владимира звучал радостно.

— Держитесь и дальше, — сказал он и начал читать разрешительную молитву.

«Наверное, теперь всё изменится, — думала Аня, возвращаясь домой из храма. — Теперь я, наконец, перестану страдать по никому не известным причинам, в душе наступит мир и покой, я постепенно начну понимать, что такое вера. Да, да, теперь всё изменится. Бог никогда не посылает людям чрезмерных испытаний — только такие, на которые у человека хватит сил. А у меня силы уже на исходе, это очевидно. Значит, теперь всё изменится. Как хорошо, какое облегчение!»

Всё действительно изменилось. Но не так, как предполагала Аня.

Вечером того же дня Паша признался ей, что уже давно любит другую женщину. Оказалось, всё это время он молчал потому, что никак не мог решиться бросить Аню, такую несчастную и потерянную, никому, кроме него, не нужную.

«Конечно, никому не нужную, — мысленно согласилась Аня. — Какой мужчина станет встречаться с растолстевшей, подурневшей, а в последние месяцы еще и фригидной женщиной? Которая мало того, что сексом заниматься отказывается, но даже поцелуи считает проявлением блудной страсти. Кому нужна такая женщина? Никому».

— Ты ее любишь? — спросила Аня.

— Да. Очень.

— А меня?

— Тебя, наверное, тоже люблю. Вернее, жалею. Я бы и дальше с тобой встречался, но… Я просто понял, что всё равно ничем не смогу помочь. Ты плачешь целыми днями, тебе плохо, тебе не становится лучше, что бы я ни делал…

— Понимаю.

— Знаешь, я бы мог, — начал он и замолчал.

Аня видела, что он хочет дать ей денег — скорее всего, предложит помогать ей материально некоторое время, пока она не найдет работу.

Аня покачала головой: «Не надо».

Паша понял ее жест правильно и кивнул. Он и сам чувствовал, что предложением денег обидел бы Аню.

— Раз ты ее любишь, тогда, конечно, иди, — сказала Аня. — И не кори себя, это я во всем виновата. За меня не беспокойся, я справлюсь. И пусть у вас всё будет хорошо.

«Справлюсь»… Легко сказать…

Он ушел. Аня села на диван и начала плакать.

Ничего особенного в этом не было — Аня привыкла плакать ежедневно чуть ли не с утра до вечера. У нее даже было специальное махровое полотенце, чтоб промокать глаза. Синее. Ярко-синее, с изображением желтой птички посередине. Она его купила несколько лет назад. Увидела в магазине, и почему-то не смогла отвести глаза. Очень захотелось такое полотенце себе. Безумно захотелось.