Джулия Тиммон - По прихоти судьбы
С бешено бьющимся сердцем бросаюсь ему вслед. Мозг, кажется, ни с того ни с сего потяжелел и раздался, мысли бьются в нем, разносясь по вискам и затылку грохочущим эхом. Я не права. Надо поговорить. Он все объяснит, и я пойму, что винить его не в чем.
Вылетаю, спотыкаясь о порог и чуть не растягиваясь на тротуаре, но меня это не смущает. Кажется, даже если бы я шлепнулась, расцарапала бы руки и колени, тотчас вскочила бы и, не отряхивая ладоней, продолжила бы погоню.
Русоволосый идет твердым, в меру быстрым шагом и не оглядывается. Боясь, что я потеряю его из вида, перехожу почти на бег и сталкиваюсь с детиной в широченных джинсах и ярко-зеленом свитшоте.
— Эй, дамочка! — грубо возмущается он. — Разуй глаза! Не видишь, куда идешь?
— Простите, — бормочу я, продвигаясь дальше и всматриваясь в толпу впереди. На миг отвлекшись, я упустила его! Нет-нет, не может такого быть… Он где-то здесь, ведь ни подземных переходов, ни поворотов поблизости нет. Ищи, вглядывайся пристальнее, ты должна, должна найти его и догнать!
В глазах начинает щипать, ноги так напряжены, хоть пробежала я всего ничего, что, кажется, сейчас перестанут сгибаться. Откуда-то из-за моей спины раздается пронзительный крик:
— А заплатить, мэм?! Вы забыли заплатить!
Я ни на долю секунды не задумываюсь о том, что вопли адресуются мне, и как одержимая бегу и бегу вперед, словно от того, осуществлю ли я свою внезапную задумку, зависит не только моя судьба, но и будущее целой вселенной.
Вот он! До него каких-нибудь двадцать футов. Я не видела его, потому что прямо за ним шла высоченная и тучная, но необыкновенно проворная дама. Сейчас она немного свернула вправо, и тот, кого я преследую, почти прямо передо мной. Задыхаясь от волнения, бегу к нему.
— Мэм! Заплатите за капучи-и-ино! — разносится по всему проспекту.
Вот до заветной цели уже подать рукой. Пять футов, три, два…
— Дэниел! — Тяжело дыша, с пылающими щеками, я хватаю его за руку и из последних сил рывком поворачиваю к себе.
Русоволосый — парень с маленькими глупыми, как у курицы, глазками и носом-пуговкой — сильно хмурится и резко отстраняется.
— Что за черт?!
От того, насколько эта физиономия не схожа с лицом Дэниела, мне делается дурно. Прижимаю руку к губам, растерянно хлопаю ресницами. Ноги слабеют, кружится голова, и я боюсь, что сейчас упаду.
— Простите… я… обозналась.
— Обозналась! — недовольно передразнивает меня парень. — Сначала удостоверьтесь, что гонитесь за тем, за кем хотите, а потом уж вцепляйтесь в руку!
— Да-да… конечно. Простите…
Незнакомец фыркает и идет своей дорогой. Я стою на месте, не обращая внимания на прохожих, которым приходится огибать меня, почти не замечаю толчка локтем в спину и сварливого: «Ненормальная! Неужто не понимает, что мешает?»
Что произошло? — раздумываю я, хоть теперь мысль работает медленно, будто вынуждена пробиваться сквозь густое желе. Неужели я, хоть и без конца твержу себе, что это знакомство мне ни к чему, втайне от всех и вся мечтаю его продлить?
Где-то прямо рядом со мной раздается учащенное дыхание и звук резко останавливающихся шагов. Меня хлопают по плечу. Поворачиваю голову и вижу тоненькую девушку в фартуке официантки.
— Прошу прощения, мэм, но вы не заплатили, — отдуваясь, произносит она. — Я на этой работе… без году неделя. Выкладывать собственные денежки за чужие капучино, во-первых, пока особенно не из чего, а во вторых, вообще неохота. Будьте добры…
До меня только теперь доходит, что я выскочила из кафе настолько стремительно и в таком смятении, что про капучино и счет совершенно не подумала. Краснею, суетливо киваю.
— Да, разумеется. Понимаете, я случайно увидела одного человека и подумала, что… — Останавливаю себя. Какое дело этому юному созданию до того, что я там подумала? — Я не насовсем ушла, — нахожусь я. — Еще собиралась вернуться.
Лицо официантки озаряется улыбкой. С перепугу и от бега ее бледные щеки медленно заливаются румянцем.
— А-а… тогда ладно. — Смеется. — А я уж было подумала, что вы решили сбежать.
— Ну что вы, — бормочу я, представляя, как нелепо выглядела вся эта сцена. — Мне бы и в голову не пришло…
Официантка окидывает меня изучающим взглядом. На мне строгий приталенный жакет, узкие серые брюки в мелкую полоску. Все почти новое, купленное специально для теперешней работы.
— Вообще-то да… — протягивает она. — Но, знаете, всякое бывает.
Киваю. Вместе возвращаемся в кафе. Сажусь за свой столик, беру чашку, из которой отпила всего глотка два, и погружаюсь в безрадостную задумчивость. Возможно, на меня с любопытством поглядывают, ведь кто-то видел, как я вылетела отсюда, слышал крики официантки. Мне совершенно наплевать, я никого и ничего не замечаю.
Раз ты так этого хочешь, так, может, взять и позвонить? — вдруг вспыхивает в сознании, точно лампочка рождественской гирлянды, обнадеживающая мысль. Тогда все станет на свои места, рассеются сомнения, уйдет убийственная опустошенность. И Лаура оживет…
«Вместо Ричарда в ту квартиру поехал другой», — вновь звучит в голове голос Джойнера.
Медленно качаю головой.
Если я позвоню, если попытаюсь все вернуть, не буду ли до конца своих дней тяготиться мыслью, что пятнаю память мужа, что из-за нежелания быть одной закрываю глаза на очевидное и недопустимое? Не буду ли подсознательно корить себя, теряться в догадках, мучиться подозрениями?
Нет, звучит у меня в голове столь отчетливо, что мне кажется, будто я произношу это слово вслух. Пусть все остается как есть. Мы с Лаурой непременно воспрянем духом — пусть не сегодня, пусть даже не до конца. Зато моя совесть будет чиста. И будет не стыдно смотреть на фотографии мужа, являться к нему на могилу и разговаривать с ним, когда рядом никого нет…
— Не помню я никакого Тарвера, — говорю я, безуспешно роясь в тайниках памяти.
— Ну как же? — В голосе мамы уже звучит нетерпение. — Он бывший папин подчиненный, изредка навещал нас, когда тебе было лет десять, и каждый раз дарил тебе пачку комиксов.
— Гм… — Чешу затылок, воскрешаю смазанные образы из детства, кривлюсь и морщусь. — Послушай, у папы этих подчиненных было без счета и многие наведывались к нам. Пачку комиксов? Насколько помню, я никогда не пылала страстью к комиксам. Наверное, эти пачки лежали нетронутыми, потом кто-нибудь их выбрасывал или передаривал соседским детям?
Мама вздыхает.
— Ладно, дело не в комиксах, а в прайс-листах.
— На что? — удивляюсь я.
— На услуги по организации праздников, — говорит мама. — У этого Тарвера давно свой семейный бизнес — они устраивают разного рода торжества, в том числе и свадьбы. Когда Кэтрин выдавала замуж дочь, Тарвер прислал перечни услуг с указанием цен. Впрочем, мы их тогда так и не увидели. Теперь Кэтрин женит сына и хочет сравнить теперешние расценки с прежними.
