Джоанна Лэнгтон - Отбрось сомнения
Наконец-то я увезу свою малышку из этого пыльного мешка, продолжала счастливо размышлять Хилари. И ее здоровье поправится.
— Откроешь счет в банке, и вам с малюткой Лили можно будет не беспокоиться о завтрашнем дне. — Освальд окинул кузину довольным взглядом, но она даже не посмотрела на него.
В ее голове роилась сотня противоречивых мыслей. Решение старушки Мириам завещать ей коттедж до сих пор оставалось для нее загадкой.
Наверное, сама судьба так распорядилась, думала она, наблюдая сквозь окно за играющей в песочнице Лили. Моя девочка должна жить там, где живет ее отец.
Лили была чудесным ребенком — маленькой принцессой с густыми, волнистыми, темно-каштановыми волосами и синими, как у Эдвина, глазами. Несмотря на то что болела она довольно часто, ее пухлые щечки покрывал нежный румянец. Доктор Дэвис считал, что им следует уехать из Солт-Лейк-Сити — крупного промышленного центра, экологическая ситуация которого оставляет желать лучшего.
— Для укрепления здоровья девочке был бы полезен морской воздух и обилие тепла, ~ говорил он, внимательно глядя на Хилари поверх очков.
Теперь им представилась потрясающая возможность сменить место жительства.
Продавать дом в Майами-Бич Хилари не собиралась еще и потому, что хотела как можно быстрее уехать от Освальда. Буквально за неделю до получения официального письма из Майами она случайно услышала его разговор с подружкой, обворожительной Гретой Хартман. Они сидели в кухне и довольно громко беседовали, когда Хилари вернулась вечером с работы.
— Еще немного, и я сойду с ума, мой дорогой! — горячо убеждала его Грета. — Я чертовски устала и хочу отдохнуть. Думаю, нам обоим следует взять долгосрочный отпуск и отправиться в какое-нибудь увлекательное путешествие.
— Но, милая… На подобное мероприятие потребуется уйма денег… — растерянно пробормотал Освальд. — Если я потрачу на него все свои сбережения, тогда…
— Ах, так? — взорвавшись от негодования, перебила его Грета. — А ты не подумал о том, что на время поездки мог бы сдать кому-нибудь свой дом? Вырученная сумма покрыла бы все наши расходы.
— А как же Хилл? Она не в состоянии снимать приличное жилье, пойми это, солнышко. У нее ведь маленький ребенок и нет никого, кроме меня, — ответил Освальд.
Подслушиванием чужих разговоров Хилари никогда не занималась, но эта беседа поразила ее настолько, что она была не в состоянии сдвинуться с места. Так и стояла в темной прихожей, застыв у двери с туфлей в руке.
— Знаешь, терпеть все это бесконечно у меня просто не хватит сил! — выпалила Грета. — Хилари проявила крайнее легкомыслие, забеременев в семнадцать лет. Пусть сама и расплачивается за допущенные оплошности. Почему отдуваться за ее грехи должны мы с тобой? Нам все реже и реже приходится бывать наедине, причем в половине из этих нечастых случаев на тебе висят обязанности няньки! — Она выдержала многозначительную паузу. — Скажу еще кое-что: я начинаю подозревать, что вы не просто брат и сестра! Между кузенами возможны не только родственные отношения… Хилари — привлекательная молодая женщина, ты тоже очень хорош собой…
До сих пор, вспоминая слова Греты, Хилари чувствовала себя пристыженной и оскорбленной, но не согласиться с подругой Освальда не могла. Освальд помогал им с Лили на протяжении слишком долгого времени, и позволить ему разбить ради нее собственную жизнь она не имела права. Поэтому хотела как можно быстрее выехать из его дома.
— Никак не пойму, с чего вдруг дряхлой старушке из Майями-Бич вздумалось упомянуть тебя в завещании, — пожал плечами Освальд.
Хилари прищурила серые глаза, убрала со щеки густую прядь пшеничных волос и мысленно перенеслась в то далекое лето, во времена пятилетней давности. Да, с Мириам Грейс ее связывало нечто большее, чем несколько бесед, какие частенько возникают между малознакомыми людьми. Их разговоры отличались особой открытостью и искренностью, но рассказывать о них не хотелось даже Освальду.
— Мы с Мириам быстро нашли общий язык, — пробормотала Хилари.
— Ну и что? — Освальд пожал плечами. — Ведь, насколько мне известно, вы встречались всего пару раз!
— Не забывай, что этот коттедж — лишь малая часть имущества Мириам, — ответила Хилари и отвернулась, пытаясь скрыть от брата вспыхнувшие стыдливым огнем щеки. — Она была ужасно богатой. Возможно, у нее просто возникло желание напомнить мне о наших встречах. Или… — Ее объяснения звучали до безобразия не убедительно, поэтому лучше было вообще замолчать.
М-да, их беседы с Мириам были необычными. Придя в дом старушки впервые, Хилари простодушно рассказала ей, что потеряла из-за ее правнука голову, и красочно описала, что творится у нее в душе. Во второй раз она прибежала к миссис Грейс в смятении, желая найти поддержку и получить совет. Именно тогда она поняла, что пыл Эдвина к ней охладел. А третья их встреча произошла гораздо позднее…
Спустя год после каникул в Майами-Бич, ставших фатальными для стольких людей, Хилари ездила туда еще раз. Теперь уже одна и совсем по другому поводу — по вызову на судебное разбирательство. Она отчаянно надеялась на то, что по прошествии времени Эдвин будет в состоянии взглянуть на ситуацию по-иному. Ведь оба они потеряли в страшной катастрофе любимых родителей.
Однако, как только она увидела Эдвина и его родственников, ее надежды разбились на сотню мельчайших осколков. Он глядел на нее презрительно, держался отчужденно и холодно. Все остальные из его окружения вообще не удостоили ее ни единым словом. Не подошла к ней даже Глэдис, с которой до этого они так прекрасно ладили. Что поделать! Хилари была дочерью Гилберта Уинтона, поэтому для всех, кого коснулось произошедшее по его вине несчастье, она была врагом номер один.
После катастрофы Хилари повзрослела сразу на несколько лет. А эта мучительная встреча с Эдвином и его окружением лишь усугубила ее страдания. У нее так и не появилось возможности сообщить Эдвину о рождении их малютки. В присутствии толпы его родственников, испепеляющих ее осуждающими взглядами, она не осмелилась заводить столь важный разговор. Но отойти с ней куда-нибудь в уединенное место хотя бы на пару минут Эдвин наотрез отказался. Готовая провалиться сквозь землю от унижения и жгучей обиды, бедняжка выскочила из здания судебных заседаний.
Оказавшись на улице, она вдруг почувствовала мягкое, несмелое прикосновение чей-то руки к своему плечу. Это была Мириам.
— Мне очень жаль, что вас с Эдвином разделяет теперь семейная обида, — произнесла старушка, вздохнув. Она держалась великолепно, поражая прямой осанкой к горделивой посадкой головы. Хилари всегда казалось, что в семьдесят лет на жизни уже можно ставить крест. А Мириам было за девяносто! Однако ее глаза оживленно горели, а сознание оставалось ясным и трезвым. — Да, все идет наперекосяк.
