Элеонора Рис - Медовый месяц с похитителем

– Эмбер, я дал тебе время, но я не могу ждать вечно… Я люблю тебя, и мне кажется, что и ты неравнодушна ко мне…

Она глядела на него, не в состоянии поверить, что слышит слова, о которых мечтала. Будто сам земной шар сбросил маску и показал свое настоящее лицо.

Все стало другим… Она ошибалась, полагая, что понимает его, на самом же деле пребывала в полном неведении.

Джейк взял Эмбер за подбородок и поднял ее лицо так, что она была вынуждена взглянуть ему в глаза.

– Тебе нечего бояться. Тигровый Глаз. Мы будем спать здесь, и я тебя не трону даже пальцем. Я хочу совсем другого – хочу любить тебя, и ты тоже этого хочешь.

– Да, – вырвалось откуда-то из глубин ее существа. Все так странно…

Вдруг опять какая-нибудь ошибка? – Но, Джейк…

– Никаких больше «но», моя любовь. – Он наклонился и нежно поцеловал ее, отчего в груди у нее загорелся всепоглощающий огонь. – То, что случилось с нами там, на лесной прогалине, важнее всякой женитьбы. Ты принадлежишь мне, и я тебя никуда не отпущу, никогда. Мы вернемся в Англию и поженимся по всем правилам. Если достанем регистрационную лицензию, то сможем пожениться через два дня. Но ничего не имеет такого значения для нас обоих, как сегодняшняя ночь.

– Выйти за тебя замуж… Я не понимаю. – (Хотя на самом деле его слова были простыми и понятными.) – О, Джейк, ты уверен, что хочешь жениться? Ты говорил, что никогда больше не женишься. Ты говорил…

– Я знаю, что я говорил: одни глупости. Я тоже, как и ты, испытывал страх, но теперь все позади. – Он стал покрывать ее лицо страстными поцелуями, сжимая ее тело так крепко, что она едва дышала. – Любимая, милая моя, – шептал он, зарывшись лицом в ее волосы, и она чувствовала на шее его горячее дыхание. – Ведь это пытка: быть рядом с тобой и не сметь прикоснуться к тебе.

Они сели на кровать, но под тяжестью их тел пружины старой кровати стали издавать такие невероятно громкие звуки, что влюбленные, как дети, которых застали за недозволенными шалостями, отшатнулись друг от друга.

– Теперь ты понимаешь, что это значит? – спросила Эмбер, задыхаясь от смеха. – Невозможно…

– Ну нет уж! Если ты думаешь, что опять от меня отделаешься, лучше передумай. Ты недооцениваешь мою сообразительность и степень моего отчаяния.

– Джейк изобразил на своем лице мелодраматическую ухмылку. – Пусть ты сейчас от меня ускользнула, подождем до рассвета, и ты будешь моей! Только моей! Он притянул Эмбер к себе, покрывая ее лицо поцелуями.

Через несколько минут вернулась Маде с малышкой на руках, и Эмбер обрадовалась, что их с Джейком порыв безудержной страсти не получил продолжения.

– Маде спрашивает, не хочешь ли ты принять участие вместе с другими женщинами в приготовлении даров, – перевел Джейк. – Она поможет тебе переодеться в подобающий костюм. – Эмбер было замялась, но он подтолкнул ее, приговаривая:

– Давай, давай. Тигровый Глаз. Мы с тобой еще увидимся. – В голосе его звучали многообещающие нотки, и она ощутила дрожь предвкушения, пробежавшую вдоль позвоночника.

Эмбер пошла вслед за Маде, чувствуя себя невероятно счастливой в обществе этой грациозной островитянки, несмотря на невозможность объясниться на одном из двух языков. Эмбер очень хотелось поделиться с Маде своей радостью. То, что произошло в маленькой хижине, казалось теперь сном… Но, даже если бы они и могли объясниться на каком-нибудь языке, как расскажешь Маде о том, что случилось? Ведь та и так считала их мужем и женой.

Женщины улыбались друг другу и общались жестами. Вскоре Эмбер стала играть с малышкой, в то время как все принялись за работу.

Даже трехлетняя Ниоман украшала цветами рисовые пирожные для духов храма.

Кетут, мальчики и Джейк ушли из дому. Маде кое-как объяснила Эмбер, что они пошли вместе со всеми мужчинами деревни смотреть петушиные бои.

До Эмбер доносились их возбужденные возгласы, но ей не хотелось присоединяться к зрителям этого жестокого представления – она предпочла наблюдать за традиционным украшением священных даров. Кроме того, там, среди мужчин, она чувствовала бы себя не – в своей тарелке. Местные женщины не проявляли интереса к мужским забавам.

Наконец все было готово, и Маде пригласила Эмбер в гостевую спальню, чтобы помочь ей переодеться, опоясаться широкой шалью и украсить волосы цветами. Казалось, рыжие волосы Эмбер приводили в восторг островитянку, когда она вплетала в них восковые цветы.

Вдруг Маде пришло в голову нечто важное:

– Вы нет это… – и она указала на низ живота Эмбер. – Время Луна, все женщины, вы нет теперь?

Эмбер покраснела, заверяя хозяйку, что все в порядке. И вновь, как это уже бывало, тень смутного подозрения замельтешила в ее мозгу… И куда-то скрылась.

Мужчины вернулись и пошли умыться и переодеться. Джейк появился в праздничном саронге и в головном уборе. Все женщины в доме защебетали вокруг него, словно стая колибри вокруг ястреба. Сердце Эмбер наполнилось гордостью, и она сразу поняла по его взгляду, что ее туалет тоже пришелся ему по вкусу.

Но они не могли уединиться. Празднество набирало обороты, появились молящиеся, и женщины понесли к храму дары на головах, Трехлетней Ниоман поручили заботу о гостях, и девочка отнеслась к своим обязанностям весьма серьезно: держась за подол саронга, она водила Эмбер и Джейка вокруг храма.

Ритуал приношения даров был простым и дружелюбным – совсем не таким, как Эмбер представляла себе. По прибытии всех приносящих дары процессия направилась внутрь храма. И там все женщины, даже пожилые, закружились в священном танце, а прекрасные дары из фруктов и цветов подносились к изображениям богов. Каждый член общины был орошен святой водой и получил благословение в виде нескольких зерен риса, вдавленных в лоб и щеку.

Между тем сгущались сумерки, и насыщенный ароматом цветов и ладана воздух наполнился звуками колокольчиков – в торжества включился местный оркестр.

Вокруг храма толпился народ: люди закусывали, болтали с соседями и смеялись.

Но вдруг, будто по какому-то таинственному сигналу, жители деревни стали собираться в углу двора вокруг оркестра. Дети, появившиеся неизвестно откуда, заняли первые ряды, а Ниоман вытащила гостей на самое почетное место – впереди всех. Толпа застыла в ожидании.

И вот начались танцы. Первым исполняли женственный балийский танец легонг. Джейк шепнул на ухо Эмбер, что его танцует самая знаменитая на острове труппа. Эмбер еще на прошлой неделе обратила внимание в гостинице на грациозных танцовщиц. И хотя их танцы были профессиональными, сущность их оставалась истинно народной. Великолепные парчовые костюмы обтягивали стройный стан танцовщиц. Зрелище было на грани волшебства. Глаза Эмбер, как и других зрителей, упивались действом, которое в сочетании с музыкой затрагивало сердца всех. А когда звуки оркестра стихли и танцовщицы, словно бабочки, упорхнули и скрылись в тропической ночи, Эмбер почудилось, что ее вернули из сказки к реальной жизни.