Фридрих Шпильгаген - Ганс и Грета

Конечно, тайный совѣтникъ Штейнценбахъ не могъ сразу рѣшиться на такое важное дѣло, не испросивъ заранѣе позволенія у любимой камерфрау герцогини; но по счастью г-жа Шнеефусъ имѣла брата, который очень желалъ занять место инспектора на главной станціи вновь открытой желѣзной дороги, а назначенiе на это мѣсто зависѣло отъ г-на Шнеллера, зятя доктора Экгарта и главнаго директора этой дороги. Правда, оставалось еще одно препятствіе: г-жа Шнеефусъ подверглась бы строгому выговору отъ гофмейстерины, баронессы Адлерскронъ, если бы въ настоящемъ случаѣ заранѣе не разузнала, не соблаговолитъ ли ея сіятельство взглянуть на это дѣло сквозь пальцы? Но и это послѣднее препятствiе было устранено, благодаря двоюродному брату директора Шнеллера, банкиру Мозеру, котораго докторъ Экгартъ, бывшій у него домашнимъ врачомъ, посвятилъ тоже въ тайну Греты.

На дняхъ банкиръ имѣлъ случай оказать не маловажную услугу ея сіятельству и съ тонкою любезностью, отличавшею этого финансиста, выпросилъ теперь у нея вышеозначенное одолженіе, взамѣнъ оказанной услуги. Черезъ нѣсколько недѣль все было улажено. Ожидали только благопріятнаго случая, чтобы приступить къ дѣлу; скоро и этотъ случай не замедлилъ представиться.

Въ этомъ году герцогъ ранѣе обыкновеннаго переѣхалъ въ свой загородный дворецъ Бельвю, находившійся недалеко отъ резиденціи, и здѣсь, гдѣ, благодаря сельской обстановкѣ и простымъ вкусамъ герцогини, обычный этикетъ былъ не такъ обязателенъ, какъ въ столицѣ, могла легко разъиграться такъ тщательно заученная піеса.

Въ одинъ прекрасный день, послѣ обѣда, докторъ повезъ Грету въ своемъ экипажѣ, чтобы, по его словамъ посовѣтоваться съ городскими врачами на счетъ ея здоровья, и высадилъ ее, какъ и было рѣшено, ровно въ шесть часовъ, – въ это время обыкновенно кончался обѣдъ герцога – у воротъ парка.

– Помнишь ли ты все, что должна сказать, милое дитя? – спросилъ докторъ.

– Помню, – отвѣчала Грета, спокойно взглянувъ на доктора.

– Ну, такъ съ Богомъ, дитя мое! – сказалъ докторъ, – если ты это помнишь, да Онъ не забудетъ тебя, то мнѣ нечего ломать надъ этимъ головы.

Грета ничего не говорила доктору, кромѣ того, что Гансъ не виновенъ въ браконьерствѣ, и докторъ не болѣе другихъ имѣлъ понятія о томъ, что будетъ говорить Грета герцогинѣ.

Этого никто и не долженъ знать, исключая ея свѣтлости, которая все передастъ герцогу. Въ этомъ состояла вся программа Греты, и Грета такъ наивно вѣрила въ осуществленiе ея и доброту герцогини, что даже придворный лакей, племянникъ г-жи Шнеефусъ, встрѣтившій ее у воротъ парка и проводившiй въ замокъ, не внушилъ ей никакого страха и самъ въ свою очередь не позволилъ себѣ ни малѣйшей вольности въ отношеніи хорошенькой, блѣдной дѣвушки. Даже г-жа Шнеефусъ, дама очень величественной наружности, – болѣе величественной чѣмъ сама герцогиня, – была изумлена и пришла въ сильное негодованіе, когда Грета на ея вопросъ, не боится ли она? отвѣчала: «Нѣтъ, чего же мнѣ бояться?» Фрау Шнеефусъ разсказывала потомъ, что она даже сконфузилась, когда отворяла дерзкой дѣвочкѣ дверь въ комнаты герцогини.

При входѣ Греты, герцогиня сидѣла у окна выходившего въ паркъ, и читала книгу.

Она отложила ее въ сторону и, окинувъ молодую дѣвушку испытующимъ взглядомъ, сказала:

– Оставь насъ однихъ, милая Шнеефусъ, а ты подойди ко мнѣ поближе, милое дитя! ты такъ блѣдна и взволнована; садись и разскажи мнѣ все, что ты знаешь объ этой несчастной исторіи.

Глаза герцогини смотрѣли такъ ласково на Грету и голосъ ея былъ такъ нѣженъ, что у Греты полились слезы изъ глазъ, слезы благодарности къ Богу, который все устроилъ такъ, какъ она Его просила.

Отеревъ свои хорошенькіе глазки, она подняла ихъ на герцогиню и дрожащимъ голосомъ начала разсказывать ей все, что знала, все, что у нея было на сердцѣ, отъ начала до конца, не утаивая и не прибавляя ни одного слова. Герцогинѣ показалось, что она читала мастерски написанную деревенскую повѣсть, а въ словахъ Греты было столько наивности и чистосердечія, что герцогиня нѣсколько разъ отвертывалась къ окну, какъ бы затѣмъ, чтобы понюхать стоящіе тамъ цвѣты, а на самомъ дѣлѣ, чтобы скрыть слезы, невольно навернувшіяся на глазахъ.

Когда Грета кончила, герцогиня сказала:

– И ты, конечно, желаешь, милое дитя, чтобы я все это передала герцогу, не правда ли?

– Ахъ да, – сказала Грета.

– А онъ долженъ отпустить на волю твоего Ганса?

– Ахъ да, – сказала Грета.

Герцогиня встала и начала ходить по комнатѣ. Она уже сообщила герцогу о предстоящемъ свиданіи съ Гретой, и онъ былъ не совсѣмъ доволенъ, что она согласилась на это свиданіе. Онъ ужъ и то не мало сердился за эту исторію на осла, судебнаго следователя, который умѣлъ только засадить въ тюрьму Ганса, а тотъ, какъ видно, виноватъ не болѣе другихъ, потому что браконьерство после его заключенія продолжалось по-прежнему. Только бездѣльники стали съ тѣхъ поръ осторожнѣе вести дѣло.

– Дѣлай, какъ знаешь, – сказалъ въ заключеніе герцогъ, только не мешай меня въ эту исторію!

Что тутъ было дѣлать? Герцогиня была вполнѣ убеждена, что все сказанное Гретою сущая правда, и это придало ей смѣлости. Какъ, – думала она, глядя на блѣдную дѣвушку, следившую за нею съ выраженіемъ страха и надежды, – какъ, это бѣдное дитя преодолѣваетъ всѣ препятствія, чтобы видѣть тебя и съ такимъ трогательнымъ краснорѣчіемъ открываетъ тебѣ свое сердце, а ты не найдешь доступа къ герцогу, который добръ, хотя и вспыльчивъ, и не замолвишь слова въ защиту дѣвушки?

И герцогиня обратилась къ Грете:

– Посиди здѣсь, дитя мое, и подожди меня; я скоро возвращусь.

Герцогинѣ не далеко было до герцогскаго кабинета, находившагося на одной линіи съ ея покоями. Изъ него былъ выходъ на террасу и лѣстницу, которая вела въ паркъ, прямо къ большому фонтану. Между деревьями парка, такъ какъ замокъ стоялъ на возвышенности, виднелись, среди живописнаго ландшафта, во всей ихъ весенней красоте, синія горы, окаймляющія горизонтъ.

Приглашенные къ обеду герцога уже откланялись ему, и онъ сиделъ одинъ, качаясь въ креслѣ, и курилъ сигару. Онъ не отложилъ ее въ сторону и при входе герцогини, которая, между прочимъ, предоставила ему полную свободу курить въ ея присутствіи.

– Что ты узнала новаго? – спросилъ герцогъ вставая.

– Я убѣдилась, что этотъ человѣкъ ни въ чемъ не виноватъ, – отвѣчала герцогиня.

– Преинтересная новость! – сказалъ герцогъ, насмѣшливо улыбаясь. – Мнѣ кажется, и самъ парень не думаетъ этого про себя!

– Потому-то именно онъ и заслуживаетъ нашего участiя. Онъ давалъ фальшивыя показанія только ради дѣвушки. Это замечательное дѣло; ты вѣрно удѣлишь мнѣ нѣсколько минутъ и терпѣливо выслушаешь меня.