Кристина Ролофсон - Подарок Санта-Клауса

– Хэнк…

– Да к дьяволу, Джо, – ворчал старик, – сегодня все отлично прошло. Мы так не радовались с тех пор, как… гм… здесь были Джим и Дэб. Согласись, что Руби, Сильви и все рождественское вокруг оживляют обстановку.

– Руби – возможно, – признал Джо, поворачиваясь спиной к наряженной елке. Ему не хотелось спорить со старым другом, но он также не может понять, что происходит. Лучше бы все шло по-старому, когда он еще не знал, что в мире существует женщина по имени Сильви Смит, когда он еще не бродил вокруг да около, подумывая, а не забрать ли ее в постель на час-другой, так, для разнообразия. – Черт возьми, Хэнк, нам ведь и одним было неплохо, а?

– Да? – Тот покачал головой. – «Неплохо» для меня недостаточно. У меня осталось еще несколько непрожитых лет, и я вовсе не против побыть время от времени в женской компании. И я бы то же самое предложил тебе, пока ты не стал еще сварливее.

– Да не сварливый я.

– Конечно, нет, – фыркнул Хэнк, – просто от твоего занудства спасения нет. Эта девчонка уже узлом тебя связала, а ты признаться себе в этом не можешь. Тоже мне мужик.

– Я не собираюсь признаваться в том, чего нет. – Он последовал за Хэнком в кухню. – Не уходи, Хэнк. Еще рано совсем. Может, в дурака сыграем, а?

– Для меня – достаточно поздно. – Хэнк вытащил перчатки из кармана куртки и открыл заднюю дверь. – Нашел бы чем другим заняться, чем в карты-то играть.

Джо стоял в темной кухне и прислушивался к тишине. Дети уснули. Сильви час назад поднялась к ребенку и так с тех пор и не спускалась. Наверное, вымоталась от всех кулинарных дел. А ведь он был бы не против побыть вместе.

Что угодно было бы лучше, чем оставаться наедине с собственными мыслями.

Налив себе виски, он понес стакан в гостиную, освещенную лишь многоцветными лампочками на елке, казавшейся ему такой нелепой. Наговорился он уже вдоволь о Рождестве и о том, чего там дети хотят от Санта-Клауса.

– Никто ведь не спрашивает меня, чего я хочу. – Что?

Джо подпрыгнул, чуть не разлив спиртное, услышав голос Сильви.

– Черт!

Она сделала несколько шагов по комнате. Волосы ее спутались, щеки горели – она, очевидно, дремала и только что проснулась.

– С кем это ты разговаривал?

– Сам с собой, наверное, – предположил он. Значит, его состояние хуже, чем он думал. – Просто мысли вслух.

Она улыбнулась, но ближе не подошла. Он заметил, что она босиком, хотя ни эти свои выцветшие джинсы, ни дурацкий голубой свитер не сняла. Какие у нее пальчики на ногах крохотные…

– А чего тебе хочется? – Она слегка наклонила голову. Так серьезно спрашивает, будто к сену приценивается. – Детям могут понравиться твои идеи.

– Дети не смогут дать мне то, чего я хочу, – ответил он, не сводя пристального взгляда с ее лица. Она понимает, о чем он, хорошо понимает, и, к ее чести, не бежит с визгом наверх.

– А почему ты считаешь, что я смогу?

Он удивился прозвучавшему в ее голосе любопытству.

– Помнишь, я поцеловал тебя несколько раз?

– Пару раз, – поправила она, – но это не означает, что я… иду с тобой в постель.

Он, поставив пустой стакан на стол, встал лицом к ней:

– Разве нет? – Она не ответила, но он и не ожидал ответа. – Во всей этой глупой предпраздничной суматохе, со всеми списками и прочей возней, ты и не спросила, чего я хочу, Сильви. Не лошадку, не лук под соусом и не котенка.

– Не этого?

Он готов был поклясться, что она улыбнулась, однако решил, что должен был это предвидеть. Сделав шаг и приблизившись вплотную, он провел пальцем по ее щеке до уголка этого замечательного ротика.

– Не этого, – произнес он охрипшим от желания голосом.

– Может, список составишь? – ответила она, а губы дрожали под его пальцем.

Он устал притворяться, что не хочет ее. Больше того – устал ее хотеть. А способ, чтобы изменить все раз и навсегда, только один.

– Давай-ка лучше я приглашу тебя в постель.

Глава девятая

– Давай, – услышала Сильви свой ответ. И когда это она стала такой храброй? Или это и есть то самое глупое поведение женщины, уставшей от одиночества?

– К тебе или ко мне? – Он пристально смотрел на нее своими темными глазами, уверенный, что она не передумает.

– К тебе, конечно.

Он взял ее за подбородок и поднял к себе ее лицо:

– Почему «конечно»?

– Диллон же спит.

– Ну да, конечно. – Он прижал свои губы к ее, словно проверяя, останется она или убежит, и спросил: – Сколько у нас есть времени до того, как он проснется?

– Час, – едва смогла ответить она, потому что его рука уже проникла под свитер и поглаживала ей талию. – Или два. – Рука, поднимаясь все выше, легла на грудь. – Может… а-а… и три.

– Ты вся такая мягонькая, – шептал он, ладонью лаская ее кожу, – как я и думал.

– Это детская присыпка. Я приняла душ и…

Он вновь вернулся к ее губам – тем нежным поцелуем, чудо которого заставляет прерываться дыхание. Она была теперь в его объятиях, прижатая к широкой теплой груди как самое драгоценное в мире сокровище, будто была той, которую он любил. Нет, сказала она себе, а руки ее прильнули к его плечам, она не будет думать о любви. Любовь все испортит.

Она раскрыла губы, и его язык медленно вошел внутрь так, будто он занимался с ней любовью. Руки его остановились на ее талии, прочно удерживая, пока он искушал ее. Он слегка отвел язык назад, и Сильви последовала за ним, желая большего.

– Обними меня, – попросил он, крепко обхватив ее руками и приподняв, будто она и не весила ничего. Сильви понимала, что может все это прекратить. Стоит ей вымолвить лишь слово, и он поставит ее на ноги, и она пойдет спать одна. Но вместо этого она стала осыпать его шею нежными поцелуями.

По темной лестнице он понес ее в свою спальню. Здесь неясной тенью вырисовывалась двуспальная кровать, а единственным источником света было окно – это лежавший снаружи снег отражал тусклое свечение полумесяца. Джо положил ее на кровать и запер дверь.

– Я никогда не представлял себе, что ты будешь вот так ждать меня в моей постели, – сказал он, прежде чем сесть рядом. Матрас, прогнувшись под его весом, подвинул ее ближе.

– И я не представляла.

Ей не хотелось думать о том, что она делает. Не хотелось думать об утре, о Рождестве, подарках или о том, что она приготовит на обед. Ее уже очень давно не носили на руках. Она уже очень давно не чувствовала себя не одинокой.

Он стал целовать ее, и это – странно – показалось таким естественным, хотя находиться здесь, в постели мужчины, которому женщина не нужна и который не желает ее, было бессмысленно.

Но Сильви не хотелось быть где-то еще. Ей нравилось ощущать телом грубые ладони. Он высоко задрал свитер, а она сняла его и швырнула на пол; затем, дотянувшись до его рубашки, одну за другой расстегнула пуговицы и кончиками пальцев ощупала широкий, покрытый волосками торс. Они как-то незаметно сняли остальную одежду, и обнаженные тела их были теперь открыты для поцелуев и прикосновений. Он ласкал ее чувствительную грудь и был очень осторожен с телом, недавно перенесшим роды.