Наследник для врага - Ая Кучер
— Объяснит она.
Но Волков сдается, запуская меня в квартиру. Только сейчас понимаю, насколько напряжен мужчина. Даже пальцы подрагивает, в которых он сжимает ключи.
Злится или переживает? Из-за меня?
Не рискую задавать провокационные вопросы, пытаюсь расстегнуть замочек на ботинках. Кошмар, ещё пару месяцев, и я совсем ничего не смогу из-за беременности.
Ян вздыхает, а после надавливает на мои плечи. Заставляет сесть на пуфик, а сам опускает на колени передо мной. Раздраженно вздыхает, обхватывая мою ногу.
— Беременность тебя спасает, — заявляет, пока разбирается с пуговицами на обуви. — Иначе бы уже выхватила.
— Ты бы… Ударил меня?
— Отшлепал, — закатывает глаза, словно я сказала глупость. — Я не бью девушек, Сонь. Никогда. Даже в детдоме до этого не опускался. Ну, только с Адой, но там своя история.
— Ты… Ты был в детдоме? Кто такая Ада? Что за история?
Заваливаю мужчину вопросами, потому что совершенно не помню ничего из этого. Может, Ян и рассказывал, но в памяти не осталось. Поэтому спешу всё узнать и отвлечь Волкова от злости.
Он проводит пальцами по моей щиколотки, вызывая внутри дрожь. У него невероятно горячая кожа, из-за чего всё пощипывает. Да и процесс слишком интимный.
Ян стоит передо мной на коленях, помогает снять обувь. Это что-то невероятное и непривычное. Отдает болезненными вспышками в груди, пока мужчина медленно поднимается.
— Сначала твой рассказ, золотко. Как уговорила охрану?
— Правда, просто попросила. Ты ведь запрещал меня отпускать или выходить на улицу. Про чужую квартиру ничего не было. А я просто… Не знаю, — вздыхаю, направляясь в свою комнату. Мне кажется, что если я буду у себя, то разговор пройдет проще. — Мне страшно одной, — признаюсь, пряча взгляд. — После нападения боюсь быть одной, словно произойдет что-то плохое.
— Почему сразу не сказала? Я бы не уходил.
— Ты злился, а я устала от обвинений. Прошу только раз, сначала разберись точно, а после обвиняй. Потому что я этого не делала. И говорю не из страха, потому что ты сам обещал… Что ничего плохого не сделаешь. Просто меня обижает, что ты так думаешь обо мне.
— Я понял, золотце.
Ян усаживается рядом, из-за чего я отползаю к изголовью кровати. Стараюсь сохранить между нами расстояние. Поправляю подушку за спиной, рассматриваю узор на обоях.
Каждый раз разговор с Волковым — как хождение по минному полю. Каждый миллиметр несет опасность, волнует слишком сильно. А до родов ещё столько времени…
— В квартире расставлены камеры, поэтому никто тебе не навредит. Не удивлена? — мужчина вскидывает брови на мою спокойную реакцию. — Интересно.
— Я догадалась. Вряд ли бы ты оставил меня без надзора. Но вдруг они сломаются или не успеют среагировать? Я не знаю почему так страшно, просто осталось после нападения.
— Значит, одна оставаться не будет. Больше я тебя не оставлю.
Вот теперь Яну удается меня удивить. Смотрю на него с подозрением, потому что не верю в сказанное. У него много дел, я знаю. А ещё надеюсь, что мужчина займется расследованием.
Это не я, точно! Уверена на сто процентов, на тысячу! И почему-то мне очень важно, чтобы Ян в этом убедился. И после до конца жизни сожалел, что поступил так со мной.
— Ладно, — мужчина кивает своим мыслям и сжимает мою ладонь. — Всегда рядом быть не смогу. Но охрану буду присылать. Теперь второй вопрос. Как ты их уговорила?
— Просто попросила, ничего больше. Я не могла здесь находиться, не хотела. И не знала, разрешаешь ли ты охране заходить внутрь. Поэтому попросила отвести в их квартиру, чтобы ни у кого не было проблем.
— Только теперь проблемы у всех. Меня никто не предупредил. Как ты думаешь, если ты пропала — какие у меня мысли?
— Прости. Мы в порядке, — слабо улыбаюсь, накрывая ладошкой живот. — Я не думала, что ты вернешься так быстро. Ты же не будешь наказывать охранников? Это моя вина.
— Предлагаешь наказать тебя?
Хмурюсь, придумывая выход из ситуации. Ян говорил, что не навредит. И я верю, действительно верю. Но можно наказывать и без физического насилия. Например…
О Господи! А если он решит отобрать мои любимые оливки?
— Эй, — ладонь Яна ложится на мою щеку, когда я начинаю всхлипывать. — Шутка, золотце. Что уже случилось?
— Ничего.
— Черт, ты как хрустальная, Сонь. Ничего нельзя сказать.
— Ты просто… За наказание сказал, а я подумала, что ты можешь отобрать мои оливки. И…
— Ага, думать тебе тоже нельзя. Ты ведь не была такой плаксой раньше. Даже когда у тебя было сложное дежурство или пациенты хамили…
— Это всё твой ребенок, — бурчу, отворачиваясь. — Он превращает меня в истеричку. Я постоянно плачу! Всё время, из-за мелочей. Знаешь, как это ужасно и выматывает? Я плачу из-за каждой мелочи, а ты не помогаешь. И это… Раздражает! А ты ещё и смеешься!
Ян действительно усмехается, а после смеётся. Старается спрятать смех за кашлем, прикрываясь кулаком. Но это плохо получается, я всё равно слышу каждый звук.
Небольшая истерика помогает. Волнение и напряжение уходят, оставляя лишь слезы на щеках. Вытираю их, заметно успокаиваясь. Всегда так, сначала рев, а после спокойна.
— Ты поужинала, Сонь?
— Угу. Немного. Всё нормально, там тебе осталось. Хотя ты не заслужил, — рискую, откровенно нарываясь. Но мужчина лишь смеётся. — Что с тобой происходит?
— Со мной?
— Ты… Я не знаю, как это объяснить, не на психолога же училась. Но у тебя постоянные перепады настроения. Ты бываешь таким… Внимательным и заботливым. А после грубый и злой. И я не знаю, как под тебя подстраиваться и
