Ребекка Джинсен - Как подсказало сердце

Лютер из Монтвиля поднялся навстречу Роуланду. Это было единственное указание на то, что вернулся наследник. Бригитту смутила столь странная встреча отца и сына. Ни один из них не улыбнулся другому, не сказал ни слова. Они стояли с каменными лицами, скорее соперники, чем родные. Внимательно изучали друг друга, отыскивая перемены, происшедшие в каждом за шесть лет.

Наконец Лютер заговорил:

— Ты опоздал.

— Меня задержали.

— Сэр Гай рассказал мне, — ответил Лютер с нотками недовольства в голосе. — Ты задержался у постели смертельно раненного француза. Ты считал, что это важнее, чем будущее Монтвиля?

— Этот человек спас мне жизнь. Остаться и посмотреть, выживет ли он, стоило мне всего нескольких дней.

— Он выжил?

— Да.

— Ты отплатил ему сполна?

Роуланд кивнул.

Похоже, это успокоило Лютера.

— Хорошо. Я бы не хотел, чтобы какие-то обязательства отвлекали тебя, потому что скоро здесь начнутся неприятности. Ты путешествовал один вот с этим «багажом»? — спросил Лютер, указывая на Бригитту, не снизойдя до того, чтобы взглянуть на нее. — А где же твой сквайр?

— Я потерял его на юге. Но этот «багаж» служит достаточно хорошо.

Лютер захохотал, как и остальные мужчины, слушавшие беседу. Амелия поднялась на помост и язвительно сказала:

— Я не думала, что во Франции теперь шлюху принято называть сквайром.

Роуланд повернулся к Амелии с готовым ответом, но взгляд его упал на Бригитту, и он заметил слезы, блестевшие у нее на глазах.

— Извините, мамзель, — сказал он тихо. — Здесь есть дамы, у которых язык что помойная яма.

Все вздохнули, и Бригитта тоже. Ее очень удивило, что Роуланд вступился за нее после того, как только что оскорбил ее сам. Прежде, чем она собралась ответить, Амелия выпалила:

— Как ты смеешь оскорблять меня, Роуланд!

Он обратил к ней ледяной взгляд:

— Если ты не можешь выносить оскорблений, Амелия, тогда сама не оскорбляй других.

Амелия повернулась к Лютеру:

— Милорд, ваш сын не имеет права говорить со мной таким тоном. Он оскорбил не только меня, но и других дам.

— Ха-ха! Точно, он это сделал!

Дамы, как и Амелия, закипели злостью. И Лютер, пытаясь отвлечь Амелию и остальных, повернувшись к Бригитте, спросил:

— А у девки есть имя?

— У девки есть имя, — смело ответила Бригитта. — Я Бригитта из Лоруа, милорд.

Роуланд нахмурился.

— Это теперь Бригитта из Монтвиля, моя служанка.

— Это еще вопрос, — сказала Бригитта.

Она отвернулась, пошла к огню, подозвав к себе Вульфа.

— Хм, — хмыкнул Лютер. — Я понимаю, почему ты задержался.

— Девушке предстоит привыкать к новому хозяину.

— И где ты нашел такую хорошенькую служанку и такого замечательного зверя?

— Девушку мне навязали силой, — ответил коротко Роуланд, — а собака пошла за ней.

Лютер взглянул на него тяжелым взглядом:

— Девка ведет себя, как дама. Клянусь, она благородного происхождения. У нее слишком высокомерный вид.

Роуланд ответил отцу таким же взглядом:

— Постарайся, чтобы она не услышала твоих слов. Это как раз то, чего она добивается. Чтобы ты ей поверил.

— Ты говоришь, что она претендует на звание госпожи?

— Она, вне всякого сомнения, предпримет все, чтобы убедить тебя в этом.

Лютер нахмурился.

— А ты уверен, что она и впрямь не дама?

— Черт возьми! — ответил Роуланд. — Больше чем уверен. И меня она достаточно извела, так что хоть ты не надоедай мне с этим, старик.

— Старик? — промычал Лютер. — Встретимся во дворе на рассвете и посмотрим, кто из нас старик.

Роуланд молча кивнул. Ему не хотелось, чтобы вернулись их прежние ссоры.

После того, как Роуланду рассказали о приготовлениях Торстона из Мезидона к битве и о предосторожностях, предпринятых в Монтвиле, он взглянул туда, где сидела Бригитта, спиной ко всем. Ее изящная рука покоилась на лохматой голове Вульфа и рассеянно трепала его шею. Он подумал: о чем, интересно, она размышляет, глядя на пляшущие языки пламени? И что он будет делать с этой дерзкой девчонкой? Почему она так упорствует, отстаивая благородство своего происхождения? Она уже все использовала для этого, только еще не поклялась именем Бога. Но он думал, что она этого не сделает, потому что верующая. Она доказала силу своей веры, когда осталась с ним, раненым. Она ведь могла бросить его умирать. А может, она не так сильно ненавидит его, как говорит?

Роуланд остановил проходившую мимо служанку и что-то шепнул ей. Затем проследил, когда та подошла к Бригитте. Бригитта выглядела спокойной, но внутри все кипело и готово было вылиться. Но она подавляла ярость потому, что знала, этим ничего не добиться от Роуланда.

Бригитта не слышала, как к ней подошла служанка и когда та коснулась ее плеча, подскочила.

— Что ты хочешь? — выпалила она.

Служанка смутилась. Она не знала, как вести себя с этой красивой француженкой, которую сын ее хозяина называет служанкой, но которая так благородна на вид.

— Сэр Роуланд приказывает вам присоединиться к нему, прежде чем идти отдыхать, — нервно проговорила она.

— О, он приказывает! Посмотрите-ка, он приказывает! — Бригитта взглянула в центр зала и увидела, что он наблюдает за ней, и волна ярости снова накатила на нее. — Ну что ж, скажи этому противному петуху, что я не унижу своего достоинства, чтобы сидеть рядом с ним за столом.

Глаза служанки едва не вылезли из орбит.

— Я не могу этого сказать.

Бригитта встала.

— Тогда я скажу.

— Пожалуйста, не делайте этого. Я знаю его, у него ужасный характер, госпожа.

Бригитта посмотрела на нее удивленно.

— Почему ты назвала меня госпожой?

Девушка опустила голову.

— Потому что вы похожи.

Бригитта вдруг улыбнулась, она не заметила, но на ее улыбку многие обратили внимание.

— Ты сказала мне доброе слово. Как тебя зовут?

— Меня зовут Года.

— Года, прости, что я тебе нагрубила. Никогда раньше я не срывала свой гнев на слугах. И Бог не позволит, чтобы я стала такой же, как Роуланд.

— Значит, вы пойдете к сэру Роуланду?

— Нет. Но ты можешь показать мне, где я буду спать. Ничего не хочу, только остаться одна.

— Хорошо, госпожа, — тихо ответила Года.

Роуланд проследил глазами за Бригиттой, когда она выходила из зала вместе со служанкой. Он подумал об улыбке, которой она одарила Году, и почувствовал огромное желание снова увидеть такую улыбку, но обращенную только к нему.

«Смотрите-ка, — удивленно подумал Роуланд. — Я начинаю добиваться милости служанки!»