Джина Айкин - Колдовство глаз

Она заправила за ухо волосы, подумав, что ее давешняя выходка в доме родителей Мэтта имела определенную основу. Просто она, Синти, была движима страхом, что отношения с Мэттом никогда не выйдут за рамки того, что существует сейчас. Она состроила гримасу. Почему жизнь так сложна?

Впрочем, сложности и начались именно после встречи с Мэттом Макгриди – сейчас Синти отчетливо сознавала это. Ее угораздило влюбиться в человека, противоположного ей во всем. Она художница – он полицейский. Она экстравагантна – он консервативен. Тем не менее Мэтт затронул такие струны ее души, до которых прежде не дано было добраться ни одному парню.

Сниффи с интересом понюхал воздух, наблюдая за действиями хозяйки.

– Что? – спросила та. – Думаешь, у меня не получится ужин? Будет тебе! Справлялась я и не с такими делами. Многие вершины мне подвластны, и кулинарная – не самая сложная из них.

Песик уселся на пол и высунул язык. Ему было жарко.

По правде говоря, Синти не помнила, когда ей приходилось готовить в последний раз. Кажется, на Рождество, которое она отмечала в компании Найджела, его жены Софи и малыша Джуниора. Тогда ей взбрело в голову приготовить оригинальный восточный салат, рецепт которого она вычитала в журнале. В результате получилось нечто такое, что даже Сниффи отказался есть.

– На этот раз я попробую приготовить что-нибудь попроще, – пообещала она шпицу. – Скажем, спагетти с чесночной подливкой. Это даже мне под силу.

Но в глазах Сниффи все равно читалось сомнение. И она не могла его винить. Несмотря на всю показную браваду, она совершенно не была уверена, что у нее получится что-то съедобное.

Неожиданно Синти – поймала себя на том, что то и дело поднимает руку, чтобы потереть ноющую шею. Вот уже полдня как она испытывает сильное напряжение. Поначалу ей казалось, что виной всему задуманный визит к отцу. Однако сейчас все это позади и грешить можно лишь на стоящую перед ней кулинарную задачу.

Впрочем, даже этим объяснением она не удовлетворилась. Взамен у нее лишь усилилось ощущение, от которого, как ей казалось, она успешно избавилась: кто-то вновь преследует ее.

Это по меньшей мере странно. Ведь тот, кто следил за ней, уже успешно ее сцапал.

Вздохнув, Синти решила не ломать пока голову над очередной загадкой и предприняла поиски подходящей кастрюли для макарон и сковороды для подливки. Оба предмета обнаружились в нижнем ящике кухонного шкафа.

Следующие полчаса она усиленно трудилась. Поставила кипятиться воду для спагетти, а сама тем временем принялась нарезать овощи для простенького томатного соуса с чесноком. В ходе этого процесса ей пришло в голову, что можно приготовить еще и салат.

Она повернулась, чтобы заглянуть в холодильник и проверить, все ли необходимые овощи имеются в наличии… и едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Мэтт!

Он стоял у стены, сложив руки на широкой груди, и молча наблюдал за Синти.

У той сладко сжалось сердце, и она радостно заулыбалась.

Но потом вдруг заметила, что Мэтт не отвечает ей тем же.

…Несколько часов спустя он сидел на пустой, аккуратно застеленной кровати, сжав голову руками. Клонящееся к крышам зданий солнце за его спиной было единственным свидетелем того, что время не стоит на месте. Сам Мэтт ничего не осознавал, его мозг словно оледенел, тело было охвачено странным оцепенением. Он чувствовал себя так, будто его пропустили через машину, прессующую мусор. Хотелось кричать, ругаться, разбить что-нибудь – только бы избавиться от этого мучительного ощущения.

– Я не брала драгоценностей твоей матери!

Последняя фраза Синти вертелась в голове Мэтта, вместе с его собственными словами о том, что он этому не верит.

Разговор был бурный, а потом она ушла.

Он помнил, как наблюдал за ее быстрыми сборами. Синти побросала вещи в саквояж, посадила Сниффи в сумку, потом, стоя на пороге, пробормотала что-то вроде извинения, и в следующее мгновение Мэтт остался один.

Возможно ли любить человека, которому не доверяешь?

За открытым окном шумел город, в какой-то момент раздался резкий автомобильный сигнал, однако Мэтт воспринимал все это лишь отдаленным краешком сознания.

Его мучили другие мысли. Если Синти не врет и действительно не брала ожерелья, разве не должна она была защищаться более рьяно? Но она лишь смотрела на него с виноватым выражением – или это было разочарование?

Наконец, словно очнувшись, он встал, повернулся и взглянул на кровать. Перед его внутренним взором поплыли картины их совместного с Синти пребывания здесь. Всего того, чем они занимались часами.

Гневно засопев, Мэтт схватил одну за другой подушки, содрал с них наволочки и швырнул на пол. Затем сдернул простыню. Несколько мгновений он стоял, уставившись на голый матрас, потом, вместо того чтобы отправить простыню вслед за наволочками, почему-то полнее ее к лицу, зажмурился и глубоко вдохнул воздух. Его ноздри ощутили неповторимый запах тела Синти, а сердце… Сердце наполнилось чувством сожаления, таким острым, что захотелось взвыть.

Ну почему он не влюбился в нормальную девушку? Ведь знал же, что с Синти его ждут неприятности! Она побуждала его делать вещи, о которых он прежде и не помышлял. Ее вольная, свободолюбивая натура притягивала его, порождала жажду чего-то нового, неизведанного. Заставляла желать только Синти и больше никого.

Мэтт разжал пальцы, и простыня вывалилась, упав горкой к ногам.

Самым плохим было то, что он ринулся в это с открытыми глазами. Ведь догадывался же, кто такая Синти. Чем она подрабатывает в дополнение к тому, что выручает от продажи своих картин и других художественных изделий. Еще неизвестно, что ей приносит больше.

Да и ее поведение в личной жизни… Богема – одно слово! Наверное, порхает от одного любовника к другому с легкостью бабочки. К тому же они с Синти совершенно разные. Всего вместе взятого более чем достаточно для того, чтобы стали невозможными какие-либо иные отношения, кроме постельных.

А то, что она украла жемчужное ожерелье, – лишь дополнительное напоминание обо всех ее перечисленных «достоинствах».

Он сгреб с пола постельное белье и понес на кухню. Там запихнул в мусорный контейнер, который затем накрыл крышкой. Чтоб глаза не видели.

Однако, если таким образом Мэтт надеялся улучшить свое настроение, он ошибся.

Тиканье настенных кухонных часов пробилось в его затуманенное противоречивыми эмоциями сознание, и он поднял голову, чтобы взглянуть на циферблат.

Начало девятого.

Что?

Начало девятого!

Вот черт! Ведь в восемь он должен был подъехать к группе Питерсона!

Чувствуя себя спешащим к полыхающему дому пожарным, Мэтт схватил пиджак и бросился к выходу. Ему оставалось лишь надеяться, что оставшиеся после разрыва с Синти раны быстро заживут. И что настанет время, когда прелестная темноглазая ведьма станет отдаленным воспоминанием.