Джина Айкин - Колдовство глаз

Ой! Она поскорее вернулась в свой ряд.

Поняв, что чуть было не попала к беду, Синти запоздало разволновалась. Впрочем, продолжалось это недолго. Успокоившись, она взглянула на часы и принялась подсчитывать, когда вновь окажется в городе. Зависело это не от нее, а от того, сколько продлится визит.

Она нервно вздохнула, но потом вспомнила Мэтта и улыбнулась.

Минувшей ночью…

Снова сигнал сзади!

Синти выровняла автомобиль и решила пока не предаваться приятным воспоминаниям. С этим можно подождать. И даже нужно. Иначе она не доберется до цели своего путешествия.

Поглубже вздохнув, чтобы успокоиться, Синти поочередно вытерла о простенькое хлопчатобумажное платье взмокшие от волнения, ладони. Через час-другой все кончится, повторила она про себя как молитву. До их небольшого пригородного поселка, где она провела свое детство, было не так уж далеко.

Подъехав к родному дому, Синти оставила «пежо» около ворот и направилась в калитку, за которой она ступила на довольно длинную, обсаженную кустами и цветами дорожку, ведущую к парадной двери. Не успела она приблизиться к входу, как на крыльце уже показался ее отец.

– Здравствуй, папа! – сказала Синти. – Наконец-то я приехала, прости и не ругай меня.

Отец обнял ее, ласково потрепав по пышным волосам.

Она только сейчас увидела, как он осунулся и постарел. Стоял, улыбаясь так, будто дочь не повидаться к нему приехала, а сделала что-то фундаментальное, за что присуждают по меньшей мере Нобелевскую премию.

В потертой джинсовой рубашке и рабочих брюках – так она его всегда и помнила. Таким и встречала каждый раз во время своих нечастых в последние годы появлений. Плотник!

Ее сердце переполнялось любовью к человеку, вырастившему и воспитавшему их с Найджелом. После смерти жены Рон словно отложил в сторонку собственное горе и принялся залечивать душенные раны двоих детей, которым отныне не на кого было положиться, кроме как на него.

– Признаться, я удивлен, что ты приехала, – заметил он, когда они вошли в дом и сели в старые, видавшие виды кресла. – Но рад.

Синти опустила взгляд, одновременно испытывая чувство вины и дискомфорта.

– Я бы приехала раньше, но…

Но что? Как всегда занята? Или ей тяжело видеть одиночество отца? Или просто не решалась достаточно часто посещать место, которое вызывает столько ностальгических воспоминаний, в том числе и печальных? Но разве это не эгоистично? Сколько ни пытайся оправдаться, найти причину, все равно она, наверное, плохая дочь.

Рон похлопал ее по руке.

– Эй! Не грусти. Все хорошо…

– Нет, папа. Что тут хорошего? – Она откинулась на спинку кресла и сложила руки на груди. – Мне больно видеть тебя здесь одного. Как бы мне хотелось…

Синти умолкла, покосившись на отца.

Чего бы ей хотелось? Чтобы мать была жива? Чтобы он по-прежнему был счастлив, ощущая заботу любимой жены, даря ей теплоту и нежность? Чтобы душа его не угасала в одиночестве и он, как и раньше, получал удовольствие от плотницкого ремесла, от работы за верстаком среди пахучих деревянных стружек?

Синти машинально потерла лоб.

– Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому, – наконец закончила она фразу.

– Мне тоже. Ну что ты так расстраиваешься, Синти? – весело произнес Рон. Этот знакомый с детства тон немедленно подействовал на нее успокаивающе. – Ведь наши дела не так уж плохи. Ты стала хорошей художницей, девочка. Я слежу за твоими успехами и горжусь тобой. И Найджел, кажется, наконец-то взялся за ум. Разве ваша мама не была бы рада этому? Помнишь, как она мечтала, чтобы вы получили образование и добились чего-то большего в жизни, чем мы, ваши родители?

Синти вздохнула, подумав о том, как давно это было.

– Да, папа.

– А обо мне не беспокойся, я уже привык обходиться один. У меня есть работа, на которую по-прежнему имеется спрос, которая меня вполне обеспечивает и позволяет ни от кого не зависеть. Ты знаешь, как давно мы здесь поселились. Большинство из наших соседей – мои друзья. Мне не приходится скучать. У меня есть все, что надо для нормальной жизни.

– Все? Но ты же, папа, еще не старый, ты мог бы еще устроить свою…

– Я понимаю, о чем ты говоришь, дочка. А почему ты думаешь, что я уже не сделал этого? У меня есть женщина, с которой мы близки. Ну, конечно, не так, как с твоей мамой. Вряд ли я когда-нибудь еще женюсь. Да это и не требуется – у нее своя жизнь… Я бы, может, познакомил вас сегодня, если б знал, что тебе это не будет неприятно. К. сожалению, она сейчас в отъезде…

– Папа! Какой ты старомодный! Ведь я уже давно не ребенок. Не забывай об этом. Для меня будет хорошо все, что хорошо для тебя. Разве ты не так бы отнесся и к моему жизненному выбору?

Синти умолкла, и Рон пристально взглянул на нее.

– Насколько я понимаю, у тебя появился парень?

Она быстро подняла на отца взгляд и тут же опустила.

– Ты выглядишь смущенной, – заметил он.

– Наверное, потому что мне в самом деле немного не по себе. А как ты догадался?

Отец добродушно усмехнулся.

– По твоему виду. В твоих глазах появилось какое-то тайное знание, что ли, словно есть что-то такое, что известно только тебе одной, что остается постоянно при тебе. Ты и сейчас не одна… Я сам был таким, когда познакомился с твоей будущей мамой. В ней было нечто особенное… – Рон вновь расплылся в улыбке. – А уж что говорить о ее проницательности! Даже если я ничего ей не говорил, она каким-то образом догадывалась. – Его взгляд был направлен не на дочь, а как будто сквозь нее. – И так было всегда, пока она…

– Не умерла, – прошептала Синти.

Рон кивнул, затем пристально взглянул на дочь.

– Ты ведь знаешь – я совсем не был ангелом. Помнишь ту женщину, с которой вы с Найджелом встретили меня… ну, тогда… на ярмарке прикладного искусства?.. Это было мимолетное увлечение. У мужчин случается такое.

Даже трудно объяснить, зачем это все надо было. Я ведь всегда продолжал любить Патрицию, твою маму.

– Да, мы увидели тебя случайно, и никаких сомнений насчет ваших отношений с той женщиной не могло возникнуть. Все казалось нам ясным как божий день. Но Найджел и я тогда ничего не сказали ей. Мы были очень злы на тебя, папа. А маму жалели и потому не сказали… – Синти запнулась и с удивлением воззрилась на отца. – Постой!.. Ты что, имеешь ввиду, что мама знала?

– Конечно, знала. Я же говорю – от нее ничего нельзя было скрыть. Но мы пережили это. Она в конце концов простила меня. Ведь передо мной даже и не могла стоять проблема хоть какого-то выбора. С моей стороны это была обычная мужская несдержанность. И я раскаялся, и постарался доказать свою любовь к Патриции. А она любила меня и любила вас…