Виктория Плэнтвик - Помни о хорошем

— Он достался ей в наследство от родителей, как я могла… Глории приходилось платить большой налог за дом, ей нужны были деньги…

— Вы предложили все, что у вас было, но этого оказалось мало, — легко догадался он. — Ваши родители не могли вам помочь? Подкинуть немного?

— Они привыкли к обеспеченной жизни, дорогой и беззаботной. После окончания школы я жила абсолютно самостоятельно и собираюсь так жить и впредь. Конечно, они кормят меня, когда я приезжаю к ним в гости, и забрасывают роскошными подарками, но мы живем отдельно, каждый по-своему. Кстати, возвращаясь к вопросу о деньгах, по-моему, некрасиво использовать родителей, как будто они твой счет в банке… — Эвелин прикусила язычок, заметив смущение на лице Сандры и выражение откровенной симпатии в глазах Томаса Айвора.

— Значит, вы все-таки просили, но лисичка вильнула хвостом, — сказал он.

— Хватит делать из меня несчастную забитую сиротку! — возмутилась она. — Они предложили мне оплачивать квартиру в Брайтоне, но я отказалась. Мне нравится мой маленький дом! «Вязы» были бы слишком просторными для меня одной, да и сил не хватит, чтобы привести усадьбу в полный порядок.

— Вы не сердитесь на меня за то, что я купил этот дом?

— Это так же бессмысленно, как вам сердиться на меня за то, что я родственница бывшей владелицы дома.

— Один — ноль! — Томас Айвор шутливо отсалютовал Эвелин.

— Где была ваша комната? — спросила Сандра, глядя на светлые стены, увитые диким виноградом.

— Внутри с тех пор многое изменилось — здесь, прежде всего, раньше не было отдельной ванной… Мы с Глорией обычно спали в угловой комнате, в которой есть люк на чердак.

— Комната Альфреда, — быстро просчитал Айвор.

— В доме есть чердак! — радостно вскричала Сандра. — Здорово! И что там лежит?

Эвелин пронзило острое чувство вины. Она старалась оставить проблемы своей кузины в стороне, на задворках сознания, но они продолжали ее тревожить. Томас Айвор снял с нее все подозрения, пригласив в дом в качестве воспитателя дочери, а она должна была, по просьбе кузины, прокрасться на чердак и выполнить поручение, совершенно несовместимое с понятиями Эвелин о чести и морали.

— Скорее всего, ничего интересного — старая мебель, паутина, пыль, — промолвил Айвор. — Все, что было ценного, я оставил в доме еще при первом осмотре, а ненужное — выбросил. Может быть, там не все убрали строители.

Со стороны дома раздались визгливые вопли и звонкий смех. Сандра вздохнула с завистью.

— Шейла с подружками резвятся в бассейне. Почему ты не купаешься с ними? — полюбопытствовал Томас Айвор.

Сандра вскочила на ноги, готовая помчаться к дому, но тут же замерла, взглянув на Эвелин.

— А как же мисс Лентон?

Томас Айвор лукаво улыбнулся.

— Я за ней присмотрю.

Угрызения совести мгновенно испарились, и Сандра с радостным воплем убежала.

— Как она? — тревожно спросил Айвор. — Не слишком тяжелый случай?

— Вовсе нет, — покачала головой Эвелин. — Очень милая девочка. Только она сама не знает, чего хочет. У нее слишком быстро все меняется.

— Я это заметил, — усмехнулся он. Он проводил дочь взглядом. — Она удивительно разумна в одном и совершенно наивна в другом. И потом, эта ее колючая бравада! Черные штаны, водолазка в самую жару, нелепые крашеные волосы… Слава Богу, она не наколола на руки какие-нибудь узоры или неприличные слова! — Он обернулся к Эвелин и заметил улыбку в уголках ее губ. — Что еще?

— Ничего… — Она нагнулась за книгой, оставшейся на траве.

Ее откровенное нежелание отвечать заставило его нахмуриться.

— Понятно. Эта загадочная улыбка Моны Лизы… Знаю я эти ваши «ничего». Что случилось?

— Мона Лиза? — удивленно подняла брови Эвелин. — Что вы имеете в виду?

Он схватил ее за руки и притянул к себе. Эвелин вздрогнула, заметив знакомый дьявольский огонек в глубине его глаз.

— Таинственная улыбка в уголках губ означает, что вы надеетесь что-то утаить от меня. Расскажите сейчас же, что вы знаете, а я — нет!

— Я не могу сказать, — уклончиво начала Эвелин и вскрикнула.

Томас Айвор опрокинул ее в траву, прямо на спину, и крепко зажал ее руки над головой.

— Мне кажется, вы боялись щекотки, мисс Лентон, — угрожающе промолвил он.

Непроизвольный нервный смешок вырвался из горла Эвелин, когда она взглянула на решительное лицо Томаса Айвора.

— Не надо! Оставьте!

Он вкрадчиво прошелся пальцами по ее ребрам.

— Я думаю, вы и тогда врали мне, — пробормотал он, его глаза опасно потемнели. Он крепче сжал ее запястья одной рукой, а другой начал щекотать шею Эвелин.

Эвелин держалась изо всех сил, стараясь не дергаться и не хихикать.

— Это неприлично, — еле выдохнула она.

— Кто нас видит?

Запах свежескошенной травы смешивался с терпким запахом возбужденного мужского тела и с ароматом яблок. Эвелин была на грани обморока.

— Ваши родственники, — прошептала она, замирая от легкого прикосновения его осторожных пальцев и видя разгорающийся блеск в его настойчивых серых глазах. Его тело напряглось, и она в ответ затрепетала.

— Мы тоже своего рода родственники, — прошептал он, — только какие? Партнеры в сделке? Заговорщики? Враги? Друзья? Или?..

Его глаза смотрели на нее с немым вопросом, светясь ярким огнем страстного призыва. Его руки становились все настойчивее, из уст Эвелин вырвался вздох нетерпения, и Айвор немедленно откликнулся на него, наклонившись к ней и осторожно приникнув к ее полураскрытым губам. Его грудь притронулась к маленьким торчащим сосочкам ее груди, и они сладко заныли.

Эвелин застонала, содрогаясь всем телом, чувствуя тяжелую мощь крупного тела Томаса. Она что-то бормотала, он, принимая пыл ее возрастающей страсти, целовал ее еще настойчивее, его язык решительно раздвинул губы Эвелин и нетерпеливо метался внутри ее рта, проникая все глубже и глубже. Томас уже не боялся ее сопротивления, отпустил ее руки и пробирался сквозь тонкую ткань рукавов к ее хрупким плечам.

Солнце светило на них сквозь кружево листьев, тени скользили по полузакрытым глазам Эвелин, она наслаждалась теплой волной возбуждения, прокатывающейся по всему ее телу от его требовательных, жарких прикосновений. Он понял ее желание… Его тяжелые сильные руки бережно сползли к ее груди, и он погладил отвердевший сосок на груди Эвелин мягкими пальцами. Горячая волна прокатилась по всему ее телу, и она не смогла сдержать конвульсивной дрожи.

Несмотря на полное подчинение волне эмоций Эвелин самым отдаленным уголком сознания удивлялась накалу собственных чувств. Впервые в жизни она готова была отдать все на свете ради этих мгновений. Она открыла глаза и встретила его сияющий взгляд, торжествующий и нетерпеливый, полный желания. У нее закружилась голова и сладко защемило сердце.