Лори Фостер - Фантазия

— Ты голый.

— Правда? Черт, в самом деле. — Он старательно изобразил изумление. — Я разделся, чтоб принять душ. Так все делают.

Бранди облизала губы, заметив его взгляд.

— Ты… ужасно большой.

Он усмехнулся, нарочито перевел взгляд вниз, на себя, и слегка обрадовался: слава Богу, присутствие привлекательной особы женского пола не вызвало в нем обычной реакции.

— Гмм. Я могу быть и гораздо внушительнее. — Он взглянул на нее. — Тебе неприятно?

Она встряхнула головой, и темные кудри всколыхнулись вокруг ее бледного лица. Ее взгляд снова заскользил по его телу. Она тихо произнесла:

— Я не об этом. Просто ты такой крупный. Весь ты.

— Я понял. Просто пошутил.

Она огляделась и пожала плечами.

— Дверь была открыта.

— Я хотел услышать, когда ты проснешься, — сказал он с непринужденным видом.

Бранди кивнула головой.

— Меня разбудила гроза.

Проклятье, он не мог до бесконечности поддерживать бодрый вид, если она собирается и дальше вот так его разглядывать. Надо было отвлечься, Себастьян шагнул к раковине, включил горячую воду и взялся за бритвенные принадлежности.

— Чем ты занимаешься?

Озадаченная отчужденность в ее голосе уступала место природному любопытству. Как раз на это он и надеялся. Он заметил, что она подошла чуть поближе. Свою наготу он принимал как должное, и ему казалось, что она старается отнестись к ней так же

— Хочу побриться. — И непринужденно добавил: — Чтоб не царапать тебя щетиной, если решишься трогать и целовать меня, как мы говорили.

Она молча, сверлила его взглядом. Выдавливая себе на ладонь крем для бритья, он спросил:

— Ты когда-нибудь видела, как бреется мужчина?

— Нет.

— Даже папа?

— Мой папа ничего не делал на виду у всех. Кроме того, у него с мамой была своя ванная.

Опустив крышку унитаза, Себастьян сказал:

— Заходи, присаживайся, Ты мне не помешаешь.

— Я… Э-э… — Он видел, как она переступает с ноги на ногу, держа перед собой сомкнутые руки. Наконец она выпалила: — Можешь подождать немного? Сейчас вернусь.

Она выскочила, не дождавшись ответа. Себастьян посмеивался. Конечно, ей надо было зайти в свою ванную. Только бы она не стала переодеваться. Она нравилась ему в этой свободной фланелевой рубахе, усыпанной голубыми цветочками. Такой целомудренный фасон удовлетворял его.

Ему не хотелось, чтобы она причесывалась или умывалась. Себастьяну нравился ее заспанный, разморенный и растрепанный вид. Она была чертовски очаровательна и так мила, что у него опять свело живот от напряжения.

Бранди вернулась через мгновение, как прежде совершенно растрепанная, в той же сорочке, с сияющими глазами. Она поспешила присесть рядом с ним, и ее глаза оказались на уровне его пупка. «Черт, — подумал он, — еще одна пытка».

— Давай.

Он рассмеялся.

— Собираешься любоваться этим зрелищем?

Она уж вполне избавилась от скромности, чтобы, скрестив щиколотки, вытянуть ноги и откинуться на бачок.

— Сам напросился. Такое я не скоро еще увижу.

— Вот и ошибка. Ты можешь смотреть, как я бреюсь, когда захочешь. Только пожелай. — И размазав по лицу крем, он стал, как все мужчины, гримасничать, чтоб достать до всех недосягаемых для лезвия участков. Бранди, как завороженная, сидела рядом с ним. Удивительно, но ее взгляд останавливался на его лице не чаще, чем на любой другой части его тела.

Себастьян уже заканчивал. Когда он в последний раз вел бритву по своей челюсти, Бранди тихо произнесла:

— Ты кажешься таким твердым.

Он порезался и выругался. Повернувшись к ней, он увидел, что она пялится на его ягодицы, где кожа была чуть светлее, так как никогда не выставлялась на солнце. Она сделала движение рукой и снова опустила ее на колени.

Себастьян схватил полотенце и вытер подбородок, прежде чем повернуться к ней. Он ничего не мог с собой поделать. Ее интерес взбудоражил его тело. Он стоял совсем голый и уже не мог скрыть от нее свою реакцию.

Бранди посмотрела на его лицо и затем перевела глаза вниз. Она казалась совершенно потрясенной. Он попытался изобразить улыбку, собрать последние крохи юмора, но ничего не вышло.

— Ты… ты возбуждаешься из-за того, что я смотрю?

Он не стал отвечать, а задержал взгляд на ее теле, как бы небрежно откинувшемся назад. Он отметил мягкие бугорки ее грудей, плавный изгиб живота, мягкий наклон бедер. Разглядывал ее не спеша, давая ей прочувствовать, на что он смотрит. Она вздрогнула, и ее щеки покраснели, но не от смущения.

— Ты тоже реагируешь на мой взгляд, девочка. Просто твое тело не так выдает себя, как мое. Но если мужчина не дурак, если знает куда смотреть, все становится ясно, — говорил он тихим, хрипловатым голосом. Он уже не владел собой. Не приближаясь к ней, он протянул руку и, едва коснувшись указательным пальцем, обвел окружность вокруг ее остренького соска.

Бранди порывисто вздохнула, закрыла глаза, но не отстранилась.

— Вот это один из мелких признаков.

Ее губы разомкнулись. Она сделала глубокий вдох.

— Так приятно.

Казалось, его жест поразил ее, но не оттолкнул.

— Хорошо. Еще раз?

Ее глаза раскрылись, и взгляд остановился на Себастьяне. Закусив нижнюю губу, она едва заметно робко кивнула. Большинство людей расценили бы эту ситуацию как сверхстранную: женщина, с ног до головы закутанная в добротную фланель; обнаженный мужчина, ничем не прикрытый, занимается тем, что трогает ей нежную, мягкую грудь. Но Себастьян усматривал во всем этом невероятный шаг вперед. Ему хотелось вопить о своем достижении: Бранди желала его прикосновений. В эту минуту все остальное теряло значение.

Он снова протянул руку, и его ладонь дрогнула. Ему хотелось подойти ближе, трогать ее всю, возбудить в ней нестерпимое желание, слышать, как она стонет и произносит его имя, как вскрикивает от наслаждения. Но он боялся спугнуть ее, не смел торопить.

Он играл ее соском только кончиком своего пальца, поцарапывал краем ногтя, возбуждая еще больше, теребил, пока Бранди не застонала:

— Еще.

Себастьян до боли напрягся. Его возбуждение глухо отзывалось на каждый удар его сердца. Но Бранди не обращала внимания ни на что, кроме собственного тела. Себастьян облизнулся и прошептал:

— А теперь обе, да? Будет хорошо, обещаю. А если нет, скажи.

Не давая ей одуматься, он поднял вторую руку и накрыл ладонями обе груди, теплые и упругие. Ее сердце громко стучало. Бранди издала сдавленный стон и пожирала взглядом его лицо. Он знал: она следит за тем, не теряет ли он самообладания, и старался изо всех сил не выдавать своего возбуждения. Он не мог вспомнить случая, когда бы так распалился. Но невинность и доверчивость Бранди, обжигая его, еще напоминали ему о том, кем эта женщина ему приходится. Более всего, более собственного наслаждения, он желал доставить ей удовольствие. Он хотел, чтобы она доверилась ему, сама отдалась ему, пока нахлынувшее наслаждение не лишило бы ее сознания.