Праздник чувств - Элли Даркинс

Она бросила подушку ему в голову.

– Ну ты злопамятен! Всего один раз я уронила сладкие пирожки. – Она рассмеялась, когда подушка упала обратно на кровать рядом с ней.

Руфус послал ей воздушный поцелуй и исчез за дверью.

Полчаса спустя она появилась на кухне, с трудом вытащив себя из горячего душа. Джесс натянула несколько свитеров, чтобы не замерзнуть, а затем на всякий случай добавила шарф.

– А ты разрумянилась, – заметил Руфус, срывая поцелуй, прежде чем вернуться к дымящимся на плите кастрюлям.

– Здесь уютно и тепло, – сказала она, разматывая шарф и усаживаясь на табурет. – Ты уверен, что я ничем не могу помочь?

– Уверен, – ответил он, быстро проверив картофель, а затем подошел к столу с чашками кофе для них обоих. – Счастливого Рождества, – пробормотал он, заправив ей прядку волос за ухо и запечатлев на ее губах долгий поцелуй.

Она застонала, задаваясь вопросом, не могли бы они пропустить ужин и вместо этого провести вечер в постели. Вот только она уже дважды чувствовала, как у нее в кармане жужжит телефон, и догадывалась, что это Лара пристает к ней из‑за фотографий, которые они ей обещали.

– Тогда я сделаю несколько снимков, – сказала она.

Руфус вытащил нож и принялся резать морковь. Когда она нажала кнопку на камере, свет мигнул, и она увидела обеспокоенное выражение лица Руфуса.

– Не волнуйся, – сказала она, хотя не совсем понимала, почему он так напрягся из‑за отключения электричества.

Этому дому более четырехсот лет. Он немало повидал на своем веку. Она была уверена, что они справятся, если на какое‑то время отключится электричество.

– Это может быть забавно, – заметила она. – Я имею в виду отключение электричества. Свечи. Огонь в камине. Из развлечений только ты и я…

– Никаких телефонов. Никакого отопления. Никакой возможности связаться с внешним миром в чрезвычайной ситуации… – хмуро продолжил он.

– У нас нет причин предполагать, что произойдет чрезвычайная ситуация, – возразила Джесс.

– Да, но чрезвычайные ситуации, как правило, не объявляют о себе заранее, – парировал он. – Они просто подкрадываются, и твоя жизнь внезапно меняется, а ты не знаешь, как это произошло.

Джесс на мгновение задумалась.

– Как сердечный приступ твоего отца.

Он бросил хмурый взгляд в ее сторону.

– Сердечный приступ отца не имеет к этому никакого отношения.

– Как скажешь, – миролюбиво закончила она.

Джесс протянула руку и стащила морковный брусочек.

– Как насчет того, чтобы не беспокоиться о том, чего еще не случилось? Я знаю, что ты уже приготовил все, что мог. Я доверяю тебе.

Она увидела, как у него на скулах заходили желваки, и запечатлела там поцелуй, потянувшись при этом еще за одной морковкой.

Он игриво похлопал ее по тыльной стороне руки. Его настроение изменилось. Он явно немного расслабился.

– Если ты будешь поедать морковь с такой скоростью, на ужин ничего не останется.

Она фыркнула, стащив еще один брусочек.

– Что я могу сказать? Ты меня измотал. Мне нужно заправиться.

Он улыбнулся, и она облегченно выдохнула.

– Не стоит грузить друг друга проблемами в Рождество.

– Я не уверен, что подписчики Лары будут в восторге от фоток, где я чищу морковь.

– Ты выглядишь сексуально с ножом для чистки, – заметила она, сделав еще пару снимков.

– Что, вот так? – спросил он, держа особенно большую морковку таким образом, что это граничило с непристойностью.

Джесс расхохоталась.

– Я определенно не отправлю это Ларе, – сказала она, показывая ему фотографии.

Он тоже засмеялся, и Джесс почувствовала облегчение. Но тут ее телефон зазвонил, и на экране появилось имя мамы.

– Я должна ответить, – сказала она, отступая на шаг.

Джесс прошла через дверь в большой зал.

– Привет, мам! Счастливого Рождества.

– Счастливого Рождества, – ответила ее мама, явно пытаясь придать своему голосу нотки радости, но Джесс слышала, как фальшиво это звучит.

– Вы с папой хорошо провели утро? – спросила она.

– О, ты знаешь…

И она действительно… знала. И это разбило ей сердце.

– Мам, ты?.. – Она глубоко вздохнула, вспомнив, сколько раз она пыталась задать матери этот вопрос. – Ты счастлива?

Молчание мамы было красноречивее всяких слов.

– Я беспокоюсь о тебе, – продолжала Джесс. – Я правда хочу, чтобы ты была счастлива. И папа тоже. Но я не думаю, что вы счастливы вместе с тех пор, как мы потеряли Шарлотту. Мне жаль, но сегодня Рождество, и я просто не могу смириться с мыслью, что вы не расстаетесь только ради меня, и… не делайте этого. Пожалуйста.

– Джесс, мы с твоим папой очень тебя любим.

– Я знаю! Но вы, кажется, больше не любите друг друга. И может быть, нам всем следует пойти на консультацию к семейному психологу. Я не знаю. Я просто знаю, что‑то должно измениться. – Только сейчас, вдали от семьи, Джесс поняла, так больше продолжаться не может. Она не смогла бы пережить еще одно Рождество со всем этим недосказанным.

Она поговорила с мамой еще несколько минут, заверила ее, что в Аптоне все в порядке, а местные метеорологи предсказывают оттепель через пару дней. Ей даже удалось перекинуться парой слов с отцом, прежде чем комок в горле стал слишком большим, и она извинилась и повесила трубку, пообещав, что они поговорят, когда она вернется домой. Она уселась на овечью шкуру перед каминами и смотрела на огонь, размышляя, как ее семья дошла до такого. Джесс задавалась вопросом, не выдумала ли она те детские воспоминания о смеющихся, счастливых родителях, шумных рождественских утрах, когда они с Шарлоттой разрывали яркие упаковки, стремясь поскорее добраться до подарков. Нет. Воспоминания реальные, и она обязана этим Шарлотте. Ей необходимо хранить их, чтобы бороться с бездной отчаяния, в которую ее грозили втянуть родители. В которую они втянули друг друга. Она просто хотела бы сделать их счастливее, отменить годы, которые они провели, не разговаривая о том, что на самом деле чувствовали, и вместо этого были несчастными. Она никогда не собиралась жить так, как жили ее родители. И если это означало уйти от такого мужчины, как Руфус, то именно это ей придется сделать.

– Эй! – раздался голос позади нее.

Джесс подняла глаза и увидела наблюдающего за ней Руфуса.

– С тобой все в порядке? – спросил он, подходя и усаживаясь рядом. Он притянул ее к себе и крепко обнял.

Джесс кивнула, пока еще не решаясь заговорить, и Руфус прижался губами к ее волосам.

– Мне жаль, что тебе грустно, – мягко сказал он. – Особенно сегодня. Могу ли я чем‑нибудь помочь?

– Это, – тихо сказала Джесс, – это хорошо.