Эллис Детли - В плену страсти

— Даньелл?

— Кажется, да. — Герберт пододвинулся ближе и понизил голос до заговорщицкого шепота. — Как думаешь, наш спектакль имеет успех? Удалось ли нам убедить Даньелл?

— В том, что мы — любовники? Или в том, что мы любим друг друга? Это две разные вещи, знаешь ли, — уточнила Бетани.

— Выбирай сама, — разрешил Герберт.

— Она нас видит?

— Не уверен. Нагнись ко мне.

— Но зачем?

— Да ну же! А то сейчас мы похожи скорее на противников перед схваткой, чем на пылких возлюбленных!

Герберт коснулся ее плеча пальцами и почувствовал легкую ответную дрожь. Ласково и бережно он уложил молодую женщину на траву рядом с собою.

Он долго всматривался в лицо Бетани, и в глазах его стояли вопросы, которых она не понимала. Но кому нужно понимание, если Герберт обнимает тебя крепко-крепко? И кому нужны объяснения, если Герберт, заслонив собою солнце, собирается поцеловать тебя?

— Герберт… — беспомощно пролепетала она.

— Шшш!

Поцелуем он заставил Бетани умолкнуть, и она нисколько не возражала. Просто сказала себе, что все это — часть представления и придется потерпеть.

И, конечно, солгала себе. При чем тут «потерпеть»? Едва их губы соприкоснулись, Бетани позабыла обо всем на свете.

Легкий привкус зубной пасты, аромат желания… Теплый, пряный, мужественный и резкий. Ночью они целовались сквозь туманную дымку сна, но сейчас между ними — полная ясность.

— Герберт…

На сей раз она простонала его имя с восторгом, и, словно вдохновленный этим откликом, Герберт снова прильнул к ее губам.

— Ты просто великолепна, — прошептал он, отстраняясь.

— Ничего подобного.

— Да, черт подери!

Герберт с трудом заставил себя убрать ладони с ее грудей. Какие они нежные и мягкие! А соски упругие и твердые, точно горошинки! Еще немного, и он не выдержал бы…

Застонав, Герберт сел, обняв руками колени. Бетани осталась лежать, завороженно глядя на небо. Вот это представление! Спектакль для избранной публики! Во рту у нее пересохло, в груди ощущалась томительная пустота. И даже не глядя в зеркало, молодая женщина знала: лицо ее пылает огнем.

— Она ушла? — осведомилась Бетани, откашлявшись.

Герберт вскинул голову. Взгляд его был отрешенным и бездумным.

— Кто?

— Даньелл.

— Даньелл? — непонимающе повторил он.

— Ну, ты же ее видел. Она шла в нашу сторону. Разве не помнишь?

Сощурившись, Герберт глядел вдаль, точно моряк, высматривающий на горизонте долгожданную землю. И Бетани тут же почуяла неладное.

— Никакой Даньелл не было, верно? — спросила она.

Герберт собрался возразить, но тут вспомнил о договоренности в течение всего уик-энда говорить правду и ничего кроме правды. Кроме того, лгать Бетани ему очень не хотелось.

— Не поручусь. Померещилось что-то… Возможно, дело в освещении. Но вообще-то, скорее нет, чем да.

— Тогда зачем ты целовал меня?

Герберт убрал у нее со лба непослушный локон и улыбнулся самой загадочной из своих улыбок.

— Потому что мне захотелось. Я мечтал об этом поцелуе с тех самых пор, как обнимал тебя ночью. Да и ты вроде бы не возражала. Давай все спишем на пение птиц. Или на жару, если угодно.

— А когда я найду виноватого, что тогда? — спросила Бетани, с трудом сдерживая улыбку.

— На этот вопрос у меня нет ответа, — сознался Герберт, легонько дотрагиваясь до ее губ кончиком пальца. — Рядом с тобой я не в состоянии рассуждать здраво.

Бетани кивнула: пустяки, мол, и разговаривать тут не о чем. Взрослым, как и детям, свойственно вытворять глупости, и до причин здесь докапываться бессмысленно.

Равнодушная снисходительность молодой женщины на мгновение поставила Герберта в тупик. Но вот он поднялся и протянул спутнице руку.

— Пойдем. А то на ланч опоздаем.

Они неспешно возвратились к дому. Прочие гости уже собрались на террасе, наслаждаясь прохладительными напитками и приятной беседой. Перед генералом высился фужер с шампанским. Миссис Уильямс восседала рядом мрачнее тучи. Брюс, одетый для игры в теннис, явно скучал. При виде молодой пары лицо его заметно прояснилось.

Прелестная Даньелл, несмотря на крайне недовольный вид, как всегда, выглядела замечательно. Воздушное платье в цветочек и широкополая соломенная шляпа необычайно ее красили. А густые, распущенные по плечам волосы наводили на мысль о звезде телерекламы, демонстрирующей достоинства нового шампуня.

Может, Даньелл их все-таки видела? Иначе с какой бы стати ей дуться на весь белый свет? Бетани захотелось для большего эффекта взять Герберта под руку, но лицо его было пугающе отчужденным. Он услужливо выдвинул стул для своей спутницы, а сам отошел к противоположному концу стола.

— Чудесное утро, не правда ли? — заметил генерал.

— Весьма, — согласился Герберт.

— Весьма! — передразнил генерал, извлекая из ведерка со льдом очередную бутылку шампанского. — И это — современная молодежь! Уж я бы подобрал иные слова для описания прогулки с восхитительной красавицей!

Зардевшись, Бетани поспешно глотнула шампанского. Вот взять бы да растаять в воздухе, точно джинн из арабской сказки!

— А где же Эван и Берил? — спросила она, переводя разговор на безопасную тему.

— Поехали в аэропорт за Ронни, — сообщила Даньелл, обращаясь исключительно к Герберту. — Его самолет прибывает в три. — Девушка сняла шляпу и принялась томно ею обмахиваться. — Ох, Герберт, чуть не забыла: звонила твоя мама. Я ей сказала, что ты куда-то исчез, как сквозь землю провалился! И что ты приехал не один.

— Да? — равнодушно откликнулся Герберт.

— Ммм… Она очень обиделась, что ты не побеспокоился сообщить ей заранее.

Герберт загадочно улыбнулся, и только. А в следующее мгновение в дверях появилась Марджори с подносом и принялась расставлять тарелки, до краев полные всякими деликатесами. Изнывающая от жары Бетани попыталась выразить восторг по поводу тающих ломтиков салями, черной завистью завидуя шляпе Даньелл.

Она принялась обмахиваться ладонью, пытаясь привлечь внимание Герберта, но тот упорно не смотрел в ее сторону. Вот ведь несносный упрямец! Сам полез с поцелуями. Сам натворил глупостей. Сам придумал этот дурацкий спектакль. А теперь ведет себя так, словно это она во всем виновата!

Ну да ладно. Осталось пережить один-единственный вечер и одну-единственную ночь. А завтра они благополучно вернутся в город, снова приступят к работе и выбросят выходные из головы. Как, собственно, и договаривались.

Тогда почему при мысли о том, что Герберт снова перевоплотится в мистера Робота, у нее так мучительно сжимается сердце?