Будь моей - Мария Летова
– Ты такой высокий… сколько тебе лет? – спрашивает.
– Тридцать один, – улыбается ей Влад. – А тебе?
Я думаю, он знает ответ на этот вопрос. Я думаю, он уже знает все о ее рождении вплоть до того, в котором часу она появилась на свет.
Шестого марта в восемь пятнадцать утра… Была среда.
– Четыре и три, – хихикает Софи, осмелев от моего присутствия рядом. – А маме двадцать пять. Сегодня исполнилось. Это ее праздник. Ну и мой тоже… – добавляет, немного подумав. – Мы будем есть торт, и мне разрешат задуть свечи. А ты любишь торт?
– Люблю, – тихо говорит Влад, переводя взгляд на меня.
Его глаза задерживаются на моих. Вскользь касаются моего декольте, и этот чисто мужской интерес отдается навязчивой щекоткой под ребрами. Опасной, дразнящей мои клетки и атомы.
– С днем рождения, – снова смотрит он в мое лицо.
– Спасибо. Мы на минуту… – говорю родителям и разворачиваюсь, предлагая Градскому проследовать за мной.
Глава 17
В этом ресторане я в первый раз. Наобум выбираю направление – улыбаясь знакомым и незнакомым лицам, пробираюсь через столики к коридору с туалетами в дальнем конце зала, игнорируя холл, где, как уже знаю, находится Егор.
Как бы малодушно ни выглядела эта попытка укрыться от Рязанцева, гораздо сильнее во мне необходимость остаться без свидетелей, и я иду у этого желания на поводу, игнорируя то, как должна себя вести и как не должна!
Этот разговор слишком личный, чтобы позволить еще кому-то, кроме меня и Градского, в нем участвовать. Даже моему брату, хмурый преследующий взгляд которого ловлю, обернувшись через плечо.
Вдоль коридора двери уборных, в конце – дверь на кухню.
Пропустив мимо себя официанта с нагруженным подносом, останавливаюсь и разворачиваюсь на месте, упираясь глазами в лицо Влада напротив своего. Мне приходится поднять вверх глаза, чтобы сделать это, даже несмотря на восьмисантиметровые шпильки.
Он тормозит только тогда, когда вторгается в мое личное пространство на грани фола. Оставляет между нами расстояние гораздо меньше вытянутой руки. Замирает рядом, кладя ладонь в карман брюк и глядя на меня так, будто проглотил по дороге успокоительное и готов ко всему.
– Что ты себе позволяешь? – спрашиваю его зло.
– Что именно? – Игнорируя еще одного официанта, концентрирует свое внимание на мне.
– Явился сюда без приглашения, – разъясняю. – И даришь Софи подарки. Она тебя не знает.
– Я хочу это исправить. Это просто заяц.
– Нет, это не просто заяц! Это заяц от тебя!
– Мы сейчас говорим о плюшевой игрушке, или ты имеешь в виду что-то еще?
– Ты понимаешь, что узнать о твоем существовании для нее будет шоком? – Стучу пальцем по своему виску. – Она не игрушка, Влад. Она ребенок. Личность. У нее есть чувства!
– Ты принимаешь меня за идиота? – немного злится он. – Я не считаю детей муравьями. Я хочу с ней познакомиться. Узнать ее лучше. Я хочу проводить с ней время, я уже сказал тебе об этом. И я сделаю все для того, чтобы войти в вашу жизнь без шоков.
– Ты пришел сюда без приглашения, – напоминаю ему, понизив голос до шипения.
– Вообще-то, у меня есть приглашение. Андрей пригласил меня неделю назад. Допускаю, что он уже об этом жалеет.
– Плевать мне на твое приглашение.
– Отлично, – разводит он руками. – Его это не отменяет. Я не уйду, Арина.
Молчу, всеми силами фокусируясь на его внутреннем спокойствии. Впиваюсь в концентрацию Градского, как вампир, забирая у него кусок через разделяющий нас воздух.
– А потом так же легко уедешь? – спрашиваю. – Список домов уже у тебя на почте. Выбирай любой!
Влад делает шаг ближе.
Мне приходится отступить, вжавшись лопатками в холодную стену. Снова официанты, и Градский уступает им дорогу, молча поджав губы. Кажется, эти переговоры и он тоже не намерен ни с кем делить.
– Дом на Бали, – это капиталовложение. У меня таких уже три в разных городах. Хорошие инвестиции в место, где мне комфортно. Это не значит, что я собираюсь жить там постоянно.
– По-прежнему находишься в поиске? – срывается с моих губ колкий вопрос.
Он ставит руку на стену рядом с моей головой и касается взглядом моих губ, говоря:
– Тебя интересуют мои планы на жизнь? Справедливо. Предлагаю встретиться за завтраком и обсудить нашу ситуацию в более спокойной обстановке.
Нашу…
Такая формулировка вызывает в моей голове микровзрывы.
– Твой юрист тоже будет? – спрашиваю с фальшивой миролюбивой улыбкой.
– Уверен, мы справимся без него. Ты, я и Софи. Что ты ей сказала? Где я, по ее мнению?
– Она думает, что ее отец живет на облаках. Пока не знаю, как сказать ей, что ты воскрес.
После нескольких недель посещения сада София задала мне первый в жизни вопрос про своего отца, и он поставил меня в тупик. Я не знала, вернется ли Влад когда-нибудь, захочет ли он знать о ее существовании, захочет ли он быть в ее жизни. Была слишком большая вероятность того, что это никогда не случится…
– Надеюсь, я подох не очень страшной смертью? – Оттолкнувшись от стены, он лезет в карман пиджака.
– Я не уточняла, как именно это произошло.
– Я признателен.
Наблюдаю за тем, как в его ладони появляется маленькая бархатная коробочка, которую он сосредоточенно открывает, ловко работая длинными загорелыми пальцами.
– Что это? – Складываю руки на груди, пряча за ними свое разбушевавшееся сердце. – Ты меня пугаешь.
– Подарок. У тебя день рождения, – напоминает, взглянув мне в лицо.
В этой краденой близости он слишком настоящий, чтобы я могла оторвать от его лица глаза.
На его губах легкая улыбка, которая сталкивает меня в наше общее прошлое и ворошит горстку проклятых углей в душе. Тех самых, которые остались от моих чувств к этому мужчине.
Бросаю взгляд на коридор поверх его плеча, с напряжением глядя на то, как Влад извлекает из коробочки длинную тонкую цепочку с кулоном, который выкладывает в центр своей ладони и расправляет подушечкой пальца.
– Как насчет мира? – спрашивает, посмотрев в мои глаза исподлобья.
На его ладони кулон в форме пары золотых листьев оливы размером с фалангу моего пальца. Смотрю на эту «оливковую ветвь», прикусив изнутри щеку.
– Это вместо белого флага… – тихо произносит Градский.
От воспоминаний и от символизма ситуации губы дрожат в улыбке, но я одергиваю себя, поднимая взгляд к его лицу.
Он ждет с протянутой ладонью, пока смотрю в его глаза. Точно такие
