Разрушь меня - Слава Соло
Пока я пытаюсь отдышаться и прийти в себя, Матвей уже выруливает на дорогу, словно ничего и не произошло. Но как мне успокоить свои гормоны, которые буквально пустились в пляс, а всё тело покрылось предательскими мурашками?
– Чем, – понимаю, что голос звучит хрипло и прокашливаюсь, – чем ты занимаешься всё-таки?
– Посылки вожу, – усмехается он, – почтальон я.
– Матвей, – усталым голосом зову я.
– Ладно-ладно, – внезапно сдается он, – само здание я тебе уже все равно показал, так что любой местный ответит тебе, что там, если спросишь.
– Я не собираюсь болтать о твоих секретах! – взвиваюсь я.
– Да это и не секрет вовсе, – спокойно отвечает он, – просто не распространяюсь об этом, а говорить в деревне или нет – это полностью твоё решение.
Честно говоря, мне страшно обидно, что он подозревает меня в том, что я могу начать распускать о нем сплетни, но я держу язык за зубами. Пусть продолжает говорить, а то мы опять пустимся в бесконечное выяснение отношений.
– Это казино, – произносит Матвей, – мои партнеры называют его «игорный дом», но на самом деле это слишком громкое название, – усмехается Победоносцев, – несколько игральных аппаратов, рулетка, покерные столы для тех, кто побогаче. Короче рай для мужиков на любой карман.
– Здесь, в Копылово? – удивляюсь я. – Без вывески?
– Да, дорогая, а ты думала такие места в центре города стоить должны и сообщать о себе всем?
Его саркастическое выражение лица намекает мне на то, что я сморозила глупость.
– И там только местные?
– Нет, конечно, из ближайших городов к нам люди приезжают, там внутри много места на самом деле, просто оно под землей.
– И мне туда нельзя… – обиженно произношу я, но Матвей никак это не комментирует, подтверждая моё предположение. Ладно уговорить его я попытаюсь в другой раз. – Ты ведь говорил, что даешь людям то, что они хотят? – вспоминаю я наш разговор во время прогулки к домику ведьмы.
– Я говорил, что «делаю людей счастливыми», так и не врал. Большинство ведь только жалуются на отсутствие денег, а по сути дела, даже не знают, что с ними делать, а если совсем по-честному, то денег-то они боятся. Ведь тогда ты не сможешь сказать, что твою жизнь испортило государство, президент, низкие пособия. Будь у тебя бабки, всё – твоя жизнь становится зоной твоей собственной ответственности, а тогда становится ой как страшно. Ведь получается, что ты сам мудак, что жену бьешь, детей воспитать нормально не можешь, а не государство. Это оно и есть, Лиза. Я позволяю людям сохранять иллюзию чистоты их совести. Я делаю людей счастливыми, позволяя им проигрывать бабки в моем клубе.
На эту циничную тираду мне как-то и сказать нечего. Я могу поспорить, но Матвей говорит все это так уверенно, что мне становится ясно, что людские души и черноту в них, он видит куда лучше меня.
– Игорный дом все-таки лучше торговли наркотиками, – улыбаясь, тихо произношу я, вызывая его смех.
– Да, Лиз, теперь я понравлюсь твоей маме больше?
Риторический вопрос, поэтому я просто продолжаю улыбаться ему в ответ, но про себя думаю о том, что маме он мог бы понравиться, только откройся у него родственные связи с наследным принцем.
– Не устала? – спрашивает он, в то время, пока я любуюсь его профилем на фоне закатного солнца. – Ты какая-то другая сегодня.
– Нет, мне просто очень хорошо, – честно признаюсь я.
На несколько секунд он отрывается от дороги, чтобы сверкнуть мне своими невозможно-голубыми глазами:
– Значит ли это, что ты покинешь своё заточение?
– Встречусь с Юлей завтра, это да, – рассуждаю вслух, – но видится с ребятами у меня нет никакого желания.
Не вижу смысла юлить, хотя конкретного имени не называю. Не для того, чтобы схитрить, а потому что не хочу, чтобы имя Олега звучало в нашей атмосфере.
– Планируешь избегать их вечно? – улыбается Матвей.
– Это вполне может у меня получиться, – веселюсь я, – в конце концов, первые пару недель в Ласточкино, трудностей у меня с этим не возникало.
– Только не сбегай от меня, хорошо?
Его тон звучит так серьезно, что я нечеловеческим усилием подавляю в себе желание провести рукой по его волосам.
Нужно бы отшутиться, но момент кажется мне подходящим, чтобы расставить все точки над «и»:
– Будешь скучать, если я пропаду?
Матвей хмурит брови и даже немного снижает скорость, будто бы желая съехать на обочину, но потом почему-то меняет решение и продолжает движение:
– Мне уже разбивали сердце, Лиз, – его голос звучит глухо, – я не хочу туда ещё раз.
Сердце? Ему?
Это звучит так внезапно, что я теряюсь. По его настроению понимаю, что всю историю он сейчас мне точно не собирается рассказывать, да и вообще, Матвей явно не из тех, кто любит поболтать о бывших.
– А что с ней сейчас? – тихо спрашиваю я, боясь спугнуть откровение.
– Понятие не имею. Знаю только, что она переехала в Москву, как и хотела. С тем парнем, который казался ей более «надежным и перспективным».
Я молчу. Мне нечего сказать, потому что я понимаю, что ситуация может повториться для него практически в точности.
Нет, конечно, сейчас мне кажется, что мы сможем видеться, он будет приезжать ко мне в Москву, когда лето закончится… Но хочет ли он сам этого? Что будет, если кому-то из нас это надоест? И скорее всего, надоест это ему, потому что мой график с начала сентября обещает быть просто сумасшедшим.
– Матвей… – всё же начинаю я осторожно.
– Не давай никаких обещай пока ты счастлива, – обрывает он меня, – очень легко сказать то, чего на самом деле ты не думаешь.
И я следую его совету. Мне страшно, что он посмеется над моими мечтами, в которых фигурирует сейчас только он, и скажет, что всё это – глупости маленькой девочки.
Матвей не на много старше меня, но ощущение, что он прожил на десяток больше жизней.
– Домой? – спрашивает он, так и не дождавшись от меня ответа.
Меньше всего сейчас мне хочется домой.
– Да, – отвечаю я, с кислой улыбкой.
– Боюсь, что тебе слишком быстро надоест моя компания, – смеется он, – скоро ты узнаешь все мои тайны и отложишь в дальний угол, как книгу, которая тебя разочаровала.
Очень хочется встряхнуть его посильнее и сказать, что никогда в жизни
