М. Р. Хайнице - Да, это мой мужчина

В лифте он тяжело привалился к ней.

— Хочу спросить одну леди, что, собственно говоря, я сделал? Тьфу! — Он опустил голову и посмотрел на нее снизу вверх. — Ты и вправду на меня сердишься?

— Да, очень. — Почти полицейской хваткой она выволокла его из лифта, затолкала в номер и закрыла за собой дверь.

— Неужели правда сердишься? — Шеридан преобразился. Его неуемная веселость куда-то испарилась. Теперь это был слабый, беспомощный человек, с опущенными плечами, безвольно сидевший на кровати. — Хоть помоги мне лечь в постель.

Джильда едва не подавилась от волнения. Акция по спасению актера пошла по неожиданному пути.

— Ну конечно, я тебе помогу, — нежно прошептала она, поглаживая его по волосам и стараясь испытывать при этом исключительно материнские чувства.

Шеридан в это время безуспешно пытался расстегнуть пуговицы рубашки. Пришлось прийти к нему на помощь. Как девушка ни старалась, укладывая Уорда и пытаясь снять с него штаны, она испытывала все что угодно, кроме материнских чувств.

— Вот что получается, когда человек много пьет, — бурчала Джильда, расстегивая штаны и стаскивая их с Шеридана, который без сил упал на кровать и повернулся лицом к стене. — Он напивается до бесчувствия и становится ни на что не годным…

Она окаменела, почувствовав, как его руки обвились вокруг ее шеи. Шеридан притянул Джильду к себе. Он проделал это очень нежно, но она была не способна сопротивляться.

— Однако… это невозможно… прекрати немедленно…

— Так ты все еще сердишься на меня? — Он говорил тихо и уже не казался пьяным. Шеридан ловко подмял Джильду своим разгоряченным телом. — Так скажи мне… как ты на меня сердишься?

— Я очень… очень… очень… — шептала Джильда, удивляясь, каким же это образом мужчина, который только что был не в состоянии расстегнуть пуговицы на своих собственных брюках, так ловко в мгновение ока сумел раздеть ее догола. — Алкоголь вредит твоему здоровью…

Она замолчала, когда он прижал ее к себе, и в следующую минуту ощутила испепеляющий жар, который столько времени подавляла в себе и который освободил Шеридан своими сильными, ритмичными движениями…

Спустя некоторое время они в полном изнеможении приникли друг к другу. Шеридан мгновенно уснул. Джильда обвила руками его тело и лежала неподвижно, наслаждаясь его сонной тяжестью, хотя ей было трудно дышать. Прежде чем ей пришло в голову, что можно высвободиться, девушка уснула сама. Проснулась она от холода. Шеридан скатился с нее и спал, как дитя. Джильда поцеловала его в плечо, накрыла одеялом, оделась и вышла из номера, оставив там спящего, как сурок, мужчину. Сама же она чувствовала такое удовлетворение, словно была кошкой, сожравшей всех крыс на заднем дворе «Золотой собаки».

На следующее утро Уорд вел себя, как человек, который ступает по блестящему сверкающему полу и не может понять, идет ли он по твердой стали, или по хрупкому стеклу. «Мучается с похмелья», — подумала Джильда.

— Доброе утро, Шеридан, как ты себя чувствуешь? — спросила она Подчеркнуто тихим голосом.

Он посмотрел на нее дружелюбно, раскованно, но с некоторой опаской.

— Я вчера, кажется, выходил из отеля? Сегодня утром в отель привезли в дым пьяного Джорджа. Где мы были?

— Машина из аэропорта здесь, мисс Лоуренс, — доложил рассыльный, и Джильда машинально протянула ему чаевые.

— Видимо, в последнее время ты слишком много пьешь. — Теперь уже Джильда вела себя как человек, ступающий по хрупким стеклянным плиткам.

Шеридан виновато улыбнулся.

— Вероятно, это так и есть. Черт возьми, я не помню, как вышел из кабачка. Ведь мы с Джорджем были там вместе?

Джильда, не стесняясь, коснулась его руки.

— Мы сейчас летим в Тунис. Там очень тепло и ты немного отдохнешь.

Он совершенно не помнит ни о ней, ни об объятьях. Девушка промолчала, хотя она нисколько не жалела о прошедшей ночи. Вчера она любила нежного, ласкового и чудесного мужчину. Воспоминание прекрасное, хотя и одностороннее. Но это ей нисколько не мешало. Да и что толку об этом говорить? В тот момент у нее имелись более важные дела, чем обсуждать личные проблемы.

В Тунисе было и вправду тепло, но ни о каком отдыхе для Уорда не могло быть и речи. Он явно переутомился, во время съемок плохо себя чувствовал и играл без всякого подъема, так что режиссер Пибоди только сокрушенно качал головой.

— Мы превращаем «Зигфрида» в дешевый водевиль, — язвительно заметил он.

Шеридан не придал значения этим предупреждающим словам и молча ушел в свой гостиничный номер. Обнаружив его там крепко спящим, Джильда не смогла добудиться Уорда. Похоже, он надорвался.

— Вы не должны пороть отсебятину и отменять съемки в Вене и Санкт-Морице! — кричал в трубку Миллер. — Об этом не может быть и речи!

— Вы уже не раз отменяли съемки в других местах, и это проходило совершенно спокойно. — Впервые в жизни Джильда столь смело возражала шефу. — Нам нужно всего лишь изменить в сценарии названия населенных пунктов, и все пройдет просто прекрасно. К тому же Шеридану нужен отдых. Он мчится по съемкам, как заправский марафонец.

— Я не обещал главному герою оплаченного отпуска. — Тем не менее продюсер, кажется, смягчился. — Речь шла о работе.

— Отсюда мы вылетаем в Давос. Это все.

Миллер нетерпеливо фыркнул.

— Позаботьтесь о том, чтобы не было больше никаких неприятных неожиданностей.

Джильда только приготовилась ответить, когда на другом конце линии бросили трубку. Пибоди не желал никаких сложностей, связанных с изменениями планов, но промолчал, поняв, что Джильда получила добро от босса. Шеридан вообще ничего не говорил. И это был очень тревожный знак.

В самолете Пибоди сел рядом с Джильдой.

— Вы сократили срок съемок в Тунисе, вычеркнули Вену и Санкт-Мориц. Я видел сценарий, предназначенный для Давоса. Там остались только сцены с Шериданом. Все остальные будут потом наспех отсняты в студиях Лос-Анджелеса. Вы же понимаете, что делаете? Это шоу для одной звезды.

Джильда с ледяным спокойствием взглянула на режиссера своими темными глазами.

— Что вы предлагаете взамен? Загнать его, как лошадь, пока он не сломается окончательно?

Пибоди плотно сжал губы.

— И зачем вы забронировали для него одного целое шале? Ни у кого из нас такого не будет! — Встретившись с жестким взглядом Джильды, Пибоди поднял руки, словно она обладала смертоносным оружием, и откинулся на спинку сиденья. Других протестов против исключительного положения Шеридана Джильда не услышала.

Через два дня запротестовал сам актер.