Хочу быть твоей - Кейт Хьюит
– Талия, – тихо сказал Ангелос. – Ты можешь не продолжать…
– Нет, я хочу продолжить, – настойчиво сказала она. – Я никогда не говорила об этом, но теперь, после того, что вы сделали для меня…
– Я не много сделал…
– Много, Ангелос, – сказала она, и голос ее задрожал. На его лице что‑то мелькнуло, и она поняла, что он никогда не давал ей разрешения называть его по имени. – Простите, мне не следовало…
– Что не следовало?
– Называть вас Ангелосом, – пробормотала она.
Он скептически рассмеялся.
– После всего, что было, Талия, ты смело можешь называть меня Ангелосом. Даже будет странно, если ты откажешься.
«После всего, что было». При этих словах она сразу же вспомнила, как нежно он ее обнимал, какой твердой и крепкой была его грудь. Прижавшись к ней щекой, она ощущала себя в полной безопасности. В его объятиях она была защищена, и ей хотелось навсегда оставаться в них!
Встав из‑за стола, Ангелос взял ее за руку и отвел к камину, где стояли два кресла. Талия обессиленно опустилась в кресло, ноги ее дрожали.
– Значит, они напали на тебя возле Эйфелевой башни, – тихо и спокойно произнес он, побуждая ее к разговору.
– Это случилось так внезапно. Я даже не видела…
Талия сглотнула комок в горле, вспомнив о том, каким безжалостным и грубым был этот мужчина. Он прижал ее к себе, приникнув к ее уху, будто шептал ей что‑то на ухо. Прохожие могли подумать, будто это влюбленная парочка, наслаждающаяся интимным моментом. А в это время он прижал ей к носу маску с хлороформом. И она мгновенно потеряла сознание.
Талия заставила себя взглянуть в лицо Ангелоса и продолжала:
– Они усыпили меня. Когда очнулась, я обнаружила себя в каком‑то чулане. Грязный пол, низкий потолок… Я с трудом встала во весь рост. И было очень темно. – Дрожь пробежала по ее телу. – Я понятия не имела, где нахожусь и что они собираются сделать со мной.
Ангелос побледнел, глаза его блеснули.
– Наверное, это было очень страшно.
– Да. – Талия сжала губы, вспомнив эти тяжелые моменты. – Мужчина приносил мне воду и еду, но никогда не говорил со мной. Через некоторое время я стала скучать, как ни смешно это звучит, но я хотела, чтобы что‑то случилось. – Она покачала головой. – Я была наивной. – Талия замолчала, вспоминая те бесконечно тянувшиеся дни. Она сидела в темном чулане – запачканная, изнуренная, эмоционально подавленная. Ей хотелось лишь, чтобы это все закончилось… навсегда. Она поняла, что такое отчаяние. И что такое безнадежность.
– А что случилось потом, Талия?
Подняв глаза, она взглянула на Ангелоса, будто снова увидела его.
– Потом в одну ночь разразилась гроза. Ужасная гроза – сильнее той, которая была здесь. Я думала, что мой сарай сейчас разрушится, потому что рядом упало что‑то тяжелое, должно быть, дерево. Я боялась, что похитители мои сбежали, спасая себя, оставив меня здесь умирать. Или, может быть, они погибли, и теперь никто здесь меня не найдет. – Она так сильно стучала кулаками в дверь, что на руках у нее появились синяки, а пальцы стали кровоточить.
– Но ведь они не сбежали? – тихо спросил Ангелос, когда Талия вновь замолчала.
– Нет, не сбежали. В разгар бури дверь открылась, и на пороге появилось несколько мужчин, которых я раньше не видела. Я не могла разглядеть их лиц… Они вытащили меня из комнаты. Я понятия не имела, что происходит. У одного мужчины был нож. – Талия замолчала, прерывисто выдохнув, и услышала, как Ангелос тихо выругался. – На самом деле они не причинили мне никакого вреда, – сказала она. – Они прижали нож к моему горлу, но это было только для виду, чтобы потребовать за меня выкуп. Тогда я этого не понимала. Я не могла думать ни о чем и едва стояла на ногах. – Она попыталась улыбнуться, но ей это не удалось. Лицо ее будто окаменело. – Они сфотографировали меня с ножом к горлу, а затем затолкали обратно в чулан.
– Мне трудно представить себе это, Талия, – сказал Ангелос. Он сжал руками подлокотники кресла так крепко, что костяшки его пальцев побелели.
– На самом деле они оказались не такими умными, как о себе думали, – продолжала Талия. Она хотела сказать это весело, но ей не удалось. – Они отправили фото моему дедушке, и он использовал все свои связи, чтобы вычислить мое местонахождение – по тем немногим приметам, которые были видны на фотографии. Через двадцать четыре часа появился вертолет с командой спецназа.
– Вертолет, – помолчав, промолвил Ангелос. – Именно поэтому ты боишься вертолетов?
– Наверное, да. Его звук напоминает мне о том, что случилось тогда. Спасение было… бешеным.
Она вспомнила крики, грохот выстрелов и какого‑то незнакомца, который так схватил ее за руку, что чуть не вывернул ей плечо. Он потащил ее к вертолету. Тогда она не знала, друг это или враг, и что ее ждет – свобода или смерть. Упав в кабине вертолета, она с ужасом увидела, что мужчина был застрелен прямо перед ней. А затем леденящий ужас превратился в невероятное чувство облегчения, и оба этих чувства были непереносимыми.
– Но на самом деле, – сказала она Ангелосу, – меня теперь страшит любое замкнутое пространство. С тех пор, как… я была заперта в этом сарае. Я пыталась избавиться от этого страха, обратившись к психотерапевту, но мне не помогло. – Талия криво улыбнулась. – Мне кажется, что клаустрофобия и страх грозы – это малая цена за мою свободу.
Ангелос покачал головой, все еще сжимая руками подлокотники кресла.
– Не представляю, как ты это пережила.
– А что мне оставалось делать? – ответила она. – После этого я не жила, а просто существовала.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда я приехала в Афины, впервые полетела на самолете за последние семь лет. Все это время я не покидала своей комфортной зоны. После похищения я оставила колледж и укрылась в поместье деда. Я не могла видеть людей, а нахождение в маленьком пространстве, даже в классной комнате, вызывало во мне приступ паники. Мой дед все понимал и позволял мне прятаться. Наверное, он думал, что я снова стану бывать на людях, но я так и не вышла на улицу.
Ангелос в замешательстве покачал головой:
– Но тебе надо было выходить. Ведь ты сказала, что ты художница…
– У меня есть студия в поместье деда. И клиенты приезжают
