Барбара Пирс - Ночь соблазна

Все три дамы захихикали, но быстро взяли себя в руки, когда какой-то джентльмен в соседней ложе многозначительно откашлялся.

— А кто вторая женщина, рядом с леди Уоррингтон? — спросила своих соседок Пэйшенс. — Наверное, сестра Эверода?

— Моя сестра? Боже сохрани! — раздался позади шепот Эверода, заставив дам вздрогнуть от неожиданности. — Как бы там ни было, подозреваю, что лорд и леди Уоррингтон не обрадуются, когда узнают о моих замыслах относительно мисс Мауры Кигли.

В воздухе словно повеяло холодом, когда виконт горящими глазами оглядел свое семейство. Пэйшенс даже отвернулась, преодолевая желание потереть обнаженные руки. Она заметила, что в ложе Уоррингтонов появился молодой человек. Эверод прошептал проклятие, выпрямился и, не сказав дамам ни слова, вышел из ложи.

Только теперь Пэйшенс заметила своего мужа, Мака и Солити. Она встала и, обойдя кресла, подошла к ним.

— Кто это? — спросила она Рэма.

Муж рассказывал ей, что много лет назад виконт был изгнан из семьи. По Эвероду, однако, не было заметно, чтобы он очень переживал из-за своего прошлого. Но тот человек, который только что выбежал из ложи, явно готов был кого-то убить.

— Это мистер Роуэн Лидсоу, — объяснил ей муж, одновременно делая знаки Кэдду и Солити, чтобы они пошли вслед за разъяренным другом. — Младший брат Эверода.

Пэйшенс показалось, что мужчины весьма обеспокоены, и эта тревога передалась ей. Мак прошел к дамам и сел рядом с женой. Фэйр что-то сказала мужу вполголоса, тот ответил, но Пэйшенс ничего не расслышала: внизу играл оркестр, а в соседних ложах довольно громко разговаривали. Мак обнял жену, успокаивая, и поцеловал ее в висок.

Пэйшенс подняла глаза на своего мужа. Она чувствовала, что он обеспокоен, что ему необходимо было вновь оставить ее и поспешить вместе с друзьями на выручку Эвероду.

— Рэм, что происходит?

— Незваные родственники, — ответил муж, уже раздвигая портьеры и готовясь выйти.

Поколебавшись, он отпустил портьеры и привлек жену к себе, наклонился и поцеловал ее, не отпуская, пока она не задохнулась.

— Родственники? — отозвалась она, прижимаясь к мужу.

В его глазах было заметно сожаление, когда он отпустил Пэйшенс и вновь отдернул портьеру.

— Ты лучше всех нас знаешь, что иных родственников мирить бесполезно. Есть такие обиды, которые одними словами не залечишь.

Глава 8

После бурного объяснения с тетушкой Маура подготовилась к вечеру, который им предстояло провести вместе. Она вела себя тише воды ниже травы. Дядя не удержался и выказал беспокойство по поводу ее меланхолии, к тому же на щеках ее он заметил румянец. Он опасался, не заболела ли Маура, но Жоржетта уверила, что все это отнюдь не болезнь, а просто нервы.

— Сделай хотя бы вид, что ты признательна за всю эту заботу и внимание, — прошипела ей на ухо тетушка, когда они входили в фойе театра и Уоррингтон здоровался с кем-то из знакомых джентльменов.

Предупреждение было предельно ясным: Маура должна нести себя прилично и не привлекать внимания к своей персоне, не то ее отправят назад, в Уоррингтон-холл, одну. Увы, эта угроза не возбудила того страха, который Жоржетта надеялась вызвать в своей робкой племяннице.

Погруженная в свои мысли, Маура рассеянно перебирала пальцами жемчуга и серебряные подвески ожерелья, подаренного Жоржеттой как раз накануне их поездки в Лондон. Отполированное серебро тускло мерцало на ее белой коже. Пусть она негодовала на тетушку, но этим подарком Маура дорожила. Нынешняя леди Уоррингтон не могла оценить ожерелье по достоинству, для нее оно было слишком незатейливым. Тетушка говаривала, что, если ожерелье не сверкает как солнце или не стоит целое состояние, оно недостойно украшать ее.

Когда они приехали в театр, настроение Мауры не улучшилось. Ложу дядя выбирал с таким расчетом, чтобы из нее хорошо были видны другие ложи, а то, что происходило на сцене, серьезного внимания вроде бы и не заслуживало. Оркестр Маура еще слышала, но голоса певцов заглушались шумом публики в партере и разговорами аристократов в соседних ложах.

— Роуэн, как мило, что ты решил провести вечер вместе с нами! — с преувеличенным восторгом проворковала Жоржетта, царственным жестом подавая для поцелуя руку, чтобы пасынок смог оценить новый перстень с изумрудами и бриллиантами, купленный для нее Уоррингтоном.

— Здравствуйте, миледи. — Роуэн склонился к ее руке. — Здравствуй, отец.

Маура напряглась, когда его зеленые глаза остановились на ней.

— Здравствуйте, мисс Кигли! Клянусь, вы стали еще очаровательнее в мое отсутствие, — проговорил он с поклоном.

— Тогда, умоляю вас, оставьте меня снова. — И она выдернула руку, которую он не спешил отпускать. — Может быть, при следующей нашей встрече я заслужу еще большую похвалу.

Граф весело усмехнулся остроумию племянницы. Маура с милой улыбкой обратилась к нему:

— А что вы скажете, дядюшка? К чему я должна стремиться: к тому, чтобы пленять мужчин внешностью, или же к тому, чтобы развлекать их?

— Если позволительно высказать независимое суждение, — сказал, раздвигая портьеры, Эверод, — то я бы применил к вам слово «искушать», мисс Кигли. Вам подошло бы и слово «соблазнять», но, боюсь, мой отец расценит это как неподобающую вольность.

Эверод!

При его неожиданном появлении Маура ощутила, как быстро забилось ее сердце. Виконт вмиг разрушил планы, тщательно разработанные Жоржеттой, и сам выбрал момент, когда ему явиться перед родственниками, лишившими его семейного очага.

Все трое Лидсоу окаменели, не зная, как поступить. Ведь они были на людях! Мауре вдруг захотелось рассмеяться.

Должно быть, Эверод почувствовал ее веселость и перевел на нее взгляд своих янтарно-зеленых глаз. Затем этот взгляд с интересом скользнул ниже, к мягким округлостям грудей.

Невежа!

Маура ожидала, что он сделает какое-нибудь едкое замечание, однако вместо этого виконт поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. Она была озадачена. Ей непонятен был тот гнев, который вспыхнул в его взоре, вытеснив прежнюю насмешливость пополам с высокомерием.

Но виконт быстро опомнился. Уверенно расставив ноги и сцепив руки за спиной, Эверод оглядел свое семейство.

— Что ж, отец, ты не находишь ни одного доброго слова для своего наследника? А вы, милейшая мачеха? — Он вздохнул с притворным огорчением. — А что же ты, Роуэн? Ты ведь двенадцать лет не видел старшего брата. Разве по такому случаю не следует по-братски обняться?